Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
- Где раненный, тот «фриц», которого принесли?
- Здесь лежит. Только что майор Савинов был, с капитаном, недавно ушли.
- Ясно.
Полковник прошел в палату, Катя сидела возле меня.
- Здравствуйте Владимир Николаевич!
- Здравствуйте, – он посмотрел на меня, окинув оценивающим взглядом, как мне показалось свысока, ни то презрительным, ни то снисходительным. – Это что, и есть наш пленный?
- Да, он самый.
- Ну-ну! Уже допросили, как я полагаю?
- Так точно, только что вышли.
- Ну что ж, ладно, – еще раз смерив меня своим пронзающим взглядом, он вышел.
- Кто это? – спросил я у Кати.
Как выясниться позже я попал в одну из советских дивизий, входивших в состав 13-й армии, точнее в 15-стрелковую под командованием генерал-майора, на тот момент Слышкина Афанасия Никитовича,(позже, полковника Джанджгавы Владимира Николаевича, с 26.06.43 по 14.07.43 г).
Перед уходом, зам комдива перекинулся словом с доктором.
- Ну что, какой прогноз? Жить будет?
Доктор закурил.
- Не знаю, – пожал плечами. – В ближайший день два видно будет, все может быть, сейчас не скажу. Если ни каких осложнений не будет.
Глава 25
Майор Савинов и капитан Колесов, явились в штаб дивизии, там собрались еще офицеры.
- Только что в санчасть заходил, хотел вас застать! – ответил зам комдива.
- А мы сюда заходили, Вас нет!
- Разминулись значит, я к вам заходил, сказали в санчасти. Посмотрел я на этого «фрица», видал, что за птица. Ну что, допросили, товарищ майор?
- Так точно.
- Личность установили?
- Да. Краузе Ганс Вильгельм - лейтенант, 22 года, офицер 258-й немецкой пехотной дивизии, подразделения разведки. Состояние у него конечно тяжелое, показания давал с трудом, но кое-что все же удалось выбить. На русском говорит хорошо, мне даже переводить не пришлось, он сам оказывается переводчик!
- Вот как? Что, в самом деле, так хорошо говорит на русском?
- Ну, как мы с вами, разве что акцент небольшой. Говорит бабушка у него русская и жил он в Польше…
- Интересно. Ну ладно, с этим мы еще разберемся. Дайте мне протокол допроса.
Комдив внимательно прочитал записанный протокол, вплоть до мельчайших подробностей.
- Все как я и думал. Значит, он утверждает, что в ближайшее время, гитлеровцы не собираются переходить в наступление?
- Именно так, – сказал Савинов.
- Ясно, только вот стоит ли этому верить?
После комдив взял трубку и связался с кем-то по телефону.
- Генерал Пухов, слушаю…
- Командир 15-й стрелковой, Слышкин.
- Доложите обстановку. Что у вас там? Тихо?
- Да, товарищ командарм. На моем участке все относительно спокойно. Никаких изменений. Вчера наша группа, дивизионной разведки, уничтожила разведгруппу противника, в количестве шести человек, проявляют активность время от времени. Проводили разведку на местности, с целью уточнить границы и расположение наших передовых частей. Пленного одного взяли, лейтенанта.
- Допросили уже?
- Так точно! Пленный из 258-й немецкой пехотной дивизии,478-го полка, 9-я рота. Рядом действительно, находится артиллерийский корпус, и прямо напротив нас 6-я пехотная дивизия. Данные допроса, подтверждают все наши предположения, в том числе и данные нашей разведки о расстановке и численности сил противника. Самое главное, пленный утверждает, что в ближайшее время наступление не планируется, по крайней мере, до июня вероятно точно.
- Не очень конечно верю, эти данные, все равно надо подтверждать, показаний одного вашего пленного мало. Нам поступают сообщения о движении и сосредоточении дополнительных сил противника на нашем плацдарме, надо бы его еще допросить в штабе армии. Сможете его мне доставить?
- Сомневаюсь товарищ командующий, возможно ли это. У него ранение тяжелое, состояние критическое, он и показания то давал с трудом. Пока находится в нашей санчасти, может даже не выживет.
- Ладно, просто вышлите мне копию протокола допроса, со всеми подробностями, этого будет достаточно
- Хорошо.
Я наверное очень перенервничал из-за допроса, к вечеру мне снова стало плохо, появился озноб, поднялась температура.
- Сестра. Катя! – я крикнул, насколько хватало сил.
Девушка подошла ко мне.
- Мне плохо. Х-холодно.
Она потрогала лоб.
- Ты весь горишь, у тебя температура. Григорий Яковлевич!
- Что? – отозвался доктор.
- У него температура.
Врач осмотрел меня, поставил градусник.
- Тридцать восемь и пять, - лицо у доктора сделалось озабоченным. - Да... Дело плохо, не знаю что делать. Кажется, начались осложнения. Пойдем, – сказал Кате.
Они куда-то вышли, вероятно, беседовали о чем-то наедине.
- Может не выживет… - озабоченно сказал доктор.
- Вы думаете дело уже безнадежное? – спросила Катя.
- Не знаю… Подождем до завтрашнего утра, может ночью уже помрет. Но все равно температуру надо сбить, сделай жаропонижающее. Там видно будет…
Минут через десять вернулась Катя с наполненными шприцами.
- Что это? - спросил я
- Еще обезболивающее и жаропонижающее.
- Господи! Майн Готт! А яду у тебя нет? Чтобы легче умереть, уснуть и не проснуться.
Она посмотрела на меня с укором.
- Ты что такое говоришь? Разве можно?! Давай, я сделаю укол.
- Зачем? Не надо, я не хочу. Все равно умру...
- Дурак! – разозлилась на меня. – Мужчина, а ведешь себя как капризный ребенок! Мне еще с тобой возись. Повернись набок!
Абсолютно не церемонясь, она повернула меня и вколола уколы в мягкое место. Первый укол был ничего, а второй больной.
- А-а! Больно! Что за укол такой?
- Так тебе и надо. Терпи! Кто-то просил вас сюда соваться, как будто в гости звали!
Доктор куда-то вышел. После уколов я снова заснул.
Мне приснился сон, будто иду я по лесу, кругом деревья, вдруг мне является Кристиан.
Лицо его бледное, выглядит несчастным, в глазах тоска.
- Ганс. Ганс! - он позвал меня. – Мне плохо без тебя, пойдем с нами, Ганс!
Я вдруг испугался, мне стало страшно, и я ощутил холодный ужас.
- Нет!
- Ты предал нас Ганс! Предал!
- Нет!
Передо мной лежали тела убитых товарищей. Я подошел к одному из них, повернул лицом, он вдруг открыл глаза и схватил меня за руку! Тянул и тянул к себе, начал душить, вовлекая меня под землю, вероятно в объятия ада. От собственного крика я проснулся. Мне трудно было дышать, лицо покрылось холодным липким потом.
