Клер - Валерия Аристова
Ланин сел за стол, но не притрагивался к еде. На лбу его появилась глубокая складка.
— Клер, меня заинтересовала одна вещь в вашем рассказе, — сказал он, так и не придя ни к какому выводу, — этот синий шарфик, которым бредит Кузьма Антонович, что это такое?
— Синий шарфик? — Клер подняла голову от тарелки с ухой, — это шарфик, который мне подарил Кузьма, а Ольга стащила. Он почему-то все время вспоминает его.
Глава 16
Бабка Матлена обладала длинными седыми косами, которые были все сплошь перевиты лентами с подколотыми к ним разными безделушками. Передник в красную полоску был давно не стиран, а синий жилет, подбитый мехом, весь расшит бисером. Клер даже залюбовалась тонкой работой, она сама любила вышивать бисером, и ей было интересно разглядывать узоры. Высокая и худая, она двигалась быстро и ловко. По-русски говорила Матлена бегло и достаточно правильно. В юности проработав горничной в большом купеческом доме, она сумела изучить и язык, и нравы своих хозяев, и теперь первым делом поставила самовар, а уж потом стала расспрашивать, что привело к ней красивого господина и его спутницу под густой черной вуалью.
Дом, в который пригласила Матлена молодых людей, состоял из длинного коридора двери из которого вели в многочисленные комнаты. Клер и Эрнест оказались в небольшой комнате с печью и столом, где стоял самовар, а под потолком висели пучки сухих трав. Маленькие оконца пропускали хмурый свет в помещение, практически не освещая его, и поэтому, да еще и по причине, которая привела их в этот дом, им обоим стало не по себе.
Слава Матлены шла по всему Выборгу. Знали ее, как знахарку, которая и с травами дружит, и с духами леса ведет беседы. Решив, что именно Матлена может разрешить загадку синего шарфика, Эрнест привез Клер в небольшую деревеньку, затерянную среди елей и болот. В конце концов, надо же им с чего-то начинать, иначе они никогда не докопаются до сути.
Пересказав историю болезни Кузьмы Антоновича в том виде, в котором изложила ее Клер, Эрнест ожидал ответа старой финки.
Метлена что-то забубнила на финском, ушла в другую комнату. Вернулась она с бархатным вытертым мешочком, развязала завязки, и протянула его Клер.
— Возьми, милая, камешек, да поглядим, что там за история.
Клер обернулась к Ланину, но тот кивнул, и она засунув в мешочек руку, вытащила камень.
Камень был зеленоватый, граненый, и на гранях его вырезаны были какие-то символы.
Старуха повертела камешек в руках, и обратилась к Клер.
— Нехорошо твое дело, милая. Втянули тебя в плохое дело. Да и ты не причем, только используют тебя, а кто-то сердится на тебя, и на себя сердится.
Клер молчала, только смотрела на Эрнеста, чье лицо в полумраке комнаты казалось совсем белым.
Тем временем бабка Матлена зажгла свечу, поставила на стол. Потом разложила салфетку, и выкинула на нее камешки из мешочка. Камешки покатились, розовые, серые, зеленые, синие, играя гранями в свете свечи.
— Выбери, три камешка, милая, и положи их рядочком.
Клер снова смотрела на Ланина. Тот молча кивнул. Рука ее задрожала, и Клер взяла три синих камня.
Старуха уставилась на Клер, и той показалось, что она сдерживает желание перекреститься.
— Три смерти вокруг тебя, — проговорила та, — один умер уже, и к могиле его привязан другой, тем самым шарфом, что его душит. Скоро он отправится следом. И еще один, тот, что любит тебя, хотя недостойна ты. Он тоже умрет по твоей вине. Уходи! Ты проклята. Уходи!
Бабка отобрала у нее камешки, быстро сложила их в мешочек и выбежала из комнаты, что-то бормоча и размахивая руками. Клер поднялась, не зная, что и думать. То ли старуха сошла с ума, то ли она сама скоро сойдет и Патов на самом деле проклял ее на своем сатанинском сеансе. Она вышла следом за старухой, прошла по темному коридору и оказалась на дворе. Бабка Матлена уже стояла там.
— Что мне делать, чтобы спасти их? — спросила Клер, подойдя к ней. Ланин вышел следом, и теперь стояла у самой двери.
Бабка обернулась, зло глядя на Клер.
— Шарфик с могилы сними. Завтра ночь всех Святых. Вот удачное время исправить свою глупость.
— А третий?
— А третьего не спасешь. Ты покинула отчий дом, и теперь его не спасешь. Уходи! Не хочу, чтобы ты стояла на моей земле!
Ланин потянул остолбеневшую Клер за руку.
— Пошли. Тут уже нечего больше делать.
— Идите, идите, — услышали они в спину голос старухи, — голубки. С проклятой ты счастья не построишь. И младенец усохнет в ее чреве. И тебя под преступление подведет. Брось ее, пусть сдохнет!
Ланин прибавил шагу, как можно скорее уводя Клер от безумной старухи. Та продолжала сыпать проклятьями, призывая на голову Клер все возможные беды.
— Мне кажется, что теперь самое время сходить в церковь, — сказал он, когда они оказались в коляске, и ехали по лесной дороге обратно в Выборг.
Клер усмехнулась.
— Я уже пыталась. Но знаю точно, что это не поможет.
Петербург встретил Клер и Эрнеста проливным дождем. Ланин взял коляску, и под зонтом проводил в нее Клер. Та куталась в теплый шарф, продрогшая и уставшая.
— Ну что, не боитесь, Клер?
Она смотрела на него. Глаза ее, огромные на тонком лице, казались двумя черными звездами.
— Боюсь. Но мы должны спасти Кузьму.
— Тогда едем.
Коляска загрохотала по мостовой, и вскоре остановилась на Мойке
