Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Архелай прождал несколько дней, и после отбытия Деллия мне пришлось согласиться на встречу с ним. Прежде чем отправиться в тронный зал для официальной аудиенции, я позволила Ирас заняться моим лицом и волосами, чего ей давно хотелось. Хармиона подбирала мне наряд.
Зачем я это делала? Рассчитывала ли я отпугнуть юношу неестественным цветом лица или слишком пышным нарядом? Хотя я была самой богатой и могущественной женщиной в мире — как легко произнести эти слова! — я умела располагать к себе людей. Но умела и удержать их на расстоянии. Все определялось наклоном головы, тоном голоса, выражением глаз.
Усевшись на скамью так, чтобы свет с севера падал мне прямо на лицо, я сказала:
— Хорошо, Ирас, пускай в ход свою магию.
Потом закрыла глаза и стала ждать.
Ее проворные пальцы погладили мои щеки и пробежались по линии скул.
— Лечение помогло, — заключила она. — Следов воздействия соли практически не осталось.
«А жаль, — подумалось мне. — Лучше бы они сохранились подольше. По крайней мере, пока соискатель не отправится восвояси».
Она распределила какую-то нежную субстанцию по моему лицу, втирая ее круговыми движениями.
Аромат был восхитительный.
— Масло из сыти, моя госпожа, — пояснила она. — А сейчас я удалю его смесью соков сикоморы и огурца.
Ирас протерла мое лицо этим настоем, и кожу стало пощипывать.
— Твоя кожа станет гладкой, как отполированный мрамор, — говорила Ирас. — Хотя она и так хороша, в особом уходе не нуждается. А теперь закрой глаза, и я положу на твои веки охлаждающую смесь молотого сельдерея и конопли.
На мои глаза легла прохладная повязка.
— Полежи, расслабься.
Я и расслабилась — мысленно перенеслась в какое-то место, никогда не виданное прежде. Это был лесистый склон холма с высокими кипарисами и пасущимися овцами, где играли легкие ветерки.
— Ну вот, — сказала Ирас через некоторое время, сняв повязку. Я вернулась в реальность моей комнаты. — Чем ты сегодня хочешь подвести глаза — черной сурьмой или зеленым малахитом?
— Малахитом, — выбрала я. — Сурьма хороша на каждый день, а сегодня я все-таки встречаюсь с претендентом на мою руку.
Собственно говоря, если бы он хотел лишь подержать меня за руку, не стоило бы так суетиться.
Ирас взяла косметическую палочку и провела тонкие линии вокруг моих глаз, поверх век и за уголками.
— Теперь смотри. — Она поднесла зеркало. — Видишь, как зеленый цвет усиливает природную зелень твоих глаз?
Да, правда. Цезарь любил оттенок моих глаз — говорил, что они цвета Нила в тени. Но я давно не использовала зеленый цвет и привыкла к тому, что подсурьмленные глаза выглядели темнее. Теперь я сама удивилась — какими, оказывается, яркими они могут быть.
Ирас обмакнула палец в маленький горшочек с бараньим жиром, смешанным с красной охрой, и провела им по моим губам, придав им сочный красный цвет.
— Вот так! — вздохнула она. — Отказываясь красить губы, ты скрываешь их свежесть и форму.
Я уже чувствовала себя как усовершенствованная и дополненная версия знакомой Клеопатры.
— Твои волосы блестят от сока можжевельника и масла, в котором мы их промыли вчера. Теперь мне осталось расчесать их и вплести золотые украшения.
— Это хорошо, — послышался за спиной голос Хармионы. — Потому что я как раз подобрала зеленый наряд с золотой вышивкой.
Обернувшись, я увидела в ее руках зеленое платье финикийского покроя, подобранное у плеч, со вставкой на спине.
— Похоже, ты готовишь меня к визиту на Олимп и пиршеству в обществе богов, — заметила я. — Между тем я собираюсь выйти в собственный тронный зал.
— Может быть, для тебя это обычное событие, — сказала Хармиона, — но подумай о госте. Пусть он увидит то, ради чего стоило проделать такой дальний путь.
Я вздохнула. Бедный юноша, кем бы он ни был. Мардиан, наверное, обнадежил его, хотя и высказывался неопределенно.
Хармиона натянула на меня платье, другая служанка надела мне на ноги, тоже умащенные ароматическим маслом, расшитые золотом сандалии. Потом Ирас принялась укладывать мои волосы, а Хармиона вынула шкатулку с драгоценностями и выбрала изумрудное ожерелье, а также золотые с жемчугом серьги. Потом прибавила к ним браслет в форме кобры.
— Это подарок царевича, госпожа, — сказала она. — Архелай привез его и просил тебя надеть.
— Понятно.
Я повертела браслет в руках и нашла его изысканным. Тонкая работа выделялась каждая чешуйка, в глазах полыхали рубины. Интересно, откуда он узнал о моей склонности к змеям?
Браслет подошел к моей руке.
Торжественно вступив в тронный зал, я прошествовала мимо собравшихся людей и поднялась к трону. Произнеся приветствие, я попросила выйти вперед царевича Архелая из Команы.
Рослый молодой человек отделился от группы придворных, послов и писцов и направился ко мне. Он держался как настоящий царевич, без подобострастия и надменности, но с достоинством. Я была приятно удивлена его внешностью и прекрасными манерами.
— Добро пожаловать, царевич Архелай, — сказала я. — Мы рады приветствовать тебя в Александрии.
Он улыбнулся.
— Видеть тебя, восхитительная царица Клеопатра, — это высокая честь.
Как я ни старалась, мне не удавалось найти в его словах или манерах что-либо недостойное.
— Благодарю за подарок, — промолвила я, поднимая руку с браслетом. — Прекрасная работа.
— Я счастлив познакомить тебя с мастерством ювелиров Команы, — прозвучал учтивый ответ.
После обмена любезностями я пригласила его в дворцовый павильон отобедать на открытом воздухе, а своих слуг, мастеров подглядывать и подслушивать, отослала. Вместе мы спустились по широким ступеням дворца и прошли через зеленую лужайку к белому затененному павильону, где нас поджидал стол. Архелай шагал легко и уверенно. Он превосходил меня ростом больше чем на голову.
Как обычно, мы расположились на ложах. Он оперся о локоть, внимательно посмотрел на меня, и мы оба неожиданно покатились со смеху, как будто были участниками одного заговора. От моего официального торжественного образа не осталось и следа.
— Прости меня, — наконец проговорила я. — Я смеюсь не над тобой.
— Я понял, — ответил он, и я поняла, что он действительно понял. — Я тоже смеюсь не над тобой. Наверное, я смеюсь от облегчения. Я ведь сотню раз задавался вопросом, зачем же сюда приехал. Чувствовал себя круглым дураком.
— Ты смелый, это очень ценное качество, — заметила я, присматриваясь к нему.
Кажется, он мой ровесник, волосы у него темные и прямые, рот — как у Аполлона. Интересно, так ли привлекательна его мать, вызвавшая интерес Антония?
