Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
— Я предложил его только потому, что ты в отличие от многих явно не имеешь предубеждения против римлян.
— Цезарь был другим, — коротко заявила я.
Не объяснять же ему, что Цезарь был больше чем римлянином, больше чем смертным человеком.
— Октавиан красив, — неуверенно пробормотал Мардиан, — и обладает огромным могуществом.
Меня передернуло: вспомнилась сцена, которую я увидела через окошко в Регии. Красив, могуществен да еще и сладострастен.
— О да. Тут я с тобой согласна.
— Ну а что еще нужно женщине?
Я рассмеялась.
— Признаю, названные тобой качества вовсе не помешают. Но мне хотелось бы добавить к ним сердце и жизнерадостность.
— Тогда беру свои слова обратно. Тебе придется искать не римлянина.
Ирас принесла горшочек миндального масла.
— Может быть, ты приляжешь здесь. — Она указала на кушетку, застланную плотными полотенцами.
— Потом. — Я хотела закончить разговор с Мардианом. — Понимаю, что ты желаешь мне только добра. Однако…
Могла ли я объяснить ему, как мало все это меня интересует? Даже сны мои были чисты и стерильны. Он, с детства ставший евнухом, не понимал приливов и отливов страсти, не мог уразуметь, что на одной стадии жизни она доводит до безумия, а на другой исчезает, как в засуху уходит вода из речного ложа. Я прекрасно помнила счастье от близости с Цезарем, но порой удивлялась тому, что могла испытывать подобные ощущения.
— Может быть, тебе стоит подумать о царевиче из Вифинии или Понта, — рассеянно продолжил он. — О молодом супруге, который будет боготворить тебя и делать все, что ты пожелаешь. Никогда не предъявлять никаких требований, но существовать только ради того… чтобы удовлетворять тебя.
Мардиан покраснел.
— Ты рассуждаешь так, будто мне шестьдесят, а не двадцать семь, — отозвалась я.
При этом я попыталась представить себе, о чем он говорит, и невольно покраснела сама.
— Цари берут себе прелестных наложниц, почему бы и тебе не сделать это?
— Мальчишки меня не привлекают.
— Я не имел в виду настолько юных. — Он помолчал. — Я слышал, что царевич Архелай из Команы отважный солдат и хорошо образован.
— Сколько ему лет?
— Я не знаю. Но могу выяснить, — встрепенулся Мардиан.
— Вот и выясни, — промолвила я, чтобы улучшить его настроение. — И вот что еще… Прости, что сменила тему, но правда ли это — насчет Лепида?
Похоже, что после сражения при Филиппах официальный триумвират превратился в неофициальный дуовират — союз двоих. Мир должен был быть теперь разделен, как пирог, между Октавианом и Антонием.
— Да, как раз сегодня утром пришло новое донесение. Я оставил его на твоем рабочем столе.
— Перескажи мне его, — попросила я, плотнее запахнув шелковое одеяние, сшитое из множества разноцветных шарфов.
— Они подозревают (или утверждают, будто подозревают, а это разные вещи), что Лепид действует за их спинами и более не достоин доверия. Соответственно, когда Октавиан и Антоний поделили Римскую империю — будем называть ее так, ибо по любым меркам это империя, — они не взяли его в расчет.
— И кто что получил? — спросила я.
— Антоний — герой дня, его престиж невероятно высок, и он прибрал к рукам лакомые куски: всю Галлию и Восток. Ему предстоит властвовать в нашей части мира и, вероятно, заняться претворением в жизнь плана Цезаря по сокрушению Парфии.
— А Октавиан?
Как Октавиан допустил такое? Впрочем, он ведь был болен, лежал на койке в палатке, а если перемещался, то на носилках. Он не мог диктовать условия герою-солдату.
— Ему достались лишь Испания и Африка, а в придачу к ним — почетные, но нелегкие обязанности. Во-первых, он должен обустроить ветеранов в Италии, найти для них землю и деньги. Во-вторых, покончить с Помпеевым сыном Секстом, который занялся пиратством. Неблагодарные задачи.
Да, неблагодарные, требующие времени и усилий. Я улыбнулась. Теперь руки Октавиана связаны надолго. Похоже, он получил не то, на что рассчитывал.
Мардиан ушел, и я позволила себе растянуться на кушетке. Ирас втирала смягчающее масло в мою кожу, а я закрыла глаза, отдавшись аромату и неге.
— Госпожа, ты прислушаешься к его предложению? — прошептала Ирас. — Не беспокойся: прежде чем ты встретишься с каким-нибудь царевичем, твоя кожа вновь обретет совершенство.
— Я лишь хотела, чтобы Мардиан успокоился, — пробормотала я. Благовония и массаж навевали сон. — Мало быть красивым царевичем для того, чтобы… чтобы…
Мой голос сошел на нет, но мысленно я закончила фразу: «Чтобы пробудить ту часть меня, которая впала в спячку. Она спала так долго, что, возможно, незаметно умерла».
Мардиан с энтузиазмом и удовольствием принялся подыскивать подходящего претендента на мою руку. С этой целью он обшарил весь мир: предлагал идумейцев, пафлагонцев, греков, нубийцев (включая сына кандаке), галатов и армян. Чтобы позлить его, я составила список требований к претенденту; вряд ли ему удастся отыскать человека, подходящего по всем пунктам. Жених должен быть молод, но не моложе двадцати лет; на голову выше меня ростом; атлет; сведущий в математике; знающий не менее трех языков; поживший за границей; хорошо играющий на каком-либо музыкальном инструменте; знаток греческой литературы и морского дела; и, наконец, потомок великого царского рода. Таковы минимальные требования, заявила я. Бедный Мардиан!
Урожай был хорош, и мы начали возмещать потери предыдущего года. Доходы позволили заложить шестьдесят новых кораблей и оплатить ремонт большей части каналов, дамб, водохранилищ и прочих элементов оросительной системы. Кроме того, у меня теперь имелась армия в двадцать тысяч солдат. Разумеется, о военной мощи говорить не приходилось — римляне посмеялись бы над нами. Но это пока. После потери флота мы начинали с нуля, и успех был очевиден.
К моей досаде, главный кандидат Мардиана Архелай из Команы подходил по всем пунктам, и теперь мой советник настаивал, чтобы я пригласила царевича в Александрию с визитом.
— Хотя бы для вида, — убеждал он. — Народу понравится. Люди поймут, что ты, по крайней мере, думаешь об этом.
Касу, моя ученая обезьянка, выступила вперед и предложила Мардиану блюдо с финиками. Она умела вести себя как настоящая служанка. Мардиан поджал губы и долго выбирал финик, пока не остановился на самом сочном. Он отведал плод и причмокнул губами.
— Хмм. Они, должно быть, из Дерры.
Да, по части лакомств Мардиан был знаток. Касу вспрыгнула на стул рядом со мной, а я, уже не зная, как от него отделаться, сказала:
