Жюльетта Бенцони - Констанция. Книга вторая
— Какая мерзость! — в сердцах произнесла Констанция.
— Да, а каково было мне! Я думала сперва, что это кот, ведь втемноте не разберешь — пушистое и теплое. И только потом я вспомнила: откуда взяться коту в спальне? Я закричала и разбудилавсех. Это и впрямь была крыса, она сидела у меня на кровати и, сложив на груди лапки, смотрела на меня. А потом убежала, и я еебольше не видела, наверное, крысу напугал мой крик.
Констанция уже начинала скучать в обществе Колетты, ведь вместо рассказа о придворной жизни ей приходилось слушать о какой-то крысе, забравшейся на кровать воспитанницы пансиона.
«Уж лучше бы я осталась в гостиной, — подумала Констанция, — там узнала бы что-то новое».
А Колетта тем временем испытывала прилив нежных чувств к Констанции.
— Говорят, вы умеете стрелять? — с восхищением спросила девочка, опасливо косясь на свою спутницу.
— В этом нет ничего сложного, это не труднее, чем продевать нитку в иголку.
— А я бы умерла от страха, — призналась девочка, — если бы меня окружили в доме бандиты.
«Да кому ты нужна такая?»— подумала Констанция, но вслух сказала:
— Я тоже страшно боялась, ведь они могли в любой момент ворваться в дом!
Но потом, спохватившись, спросила:
— А кто тебе рассказывал об этом?
— Моя мать.
— А ей кто рассказал об этом, не знаешь?
— Графиня Аламбер, наверное.
И Констанция принялась по крупицам выпытывать у Колетты то, что ей известно о ее прошлой жизни. Оказалось, история Констанцииобросла такими душещипательными подробностями, что и впрямь превратилась в легенду. Девочка рассказывала и рассказывала, присовокупляя все новые и новые детали. Но и без них Констанция без труда разобралась бы, кто же постарался рассказать о трагической вражде между Реньярами и Абинье этой не очень-то смышленной девочке.
«Конечно же, это графиня Аламбер, — в душе обозлилась на нее Констанция. — Если же и баронесса, пересказывая при дворе о том, что случилось со мной, добавит от себя несколько деталей, то я в конце концов, сама не узнаю, о ком говорят — обо мне или о ком-то другом».
Самое печальное, что в рассказе Колетты Виктор Реньяр выглядел не отъявленным мерзавцем, наделенным лишь крупицей жалости, а эдаким благородным злодеем, лишившимся земли и имения, пожертвовав ими для того, чтобы поквитаться с заклятым врагом своего отца.
И Констанция, чтобы как-то остановить девочку, дать ей разобраться во всем, сказала:
— А ты можешь представить себе, дорогая, что человек, называвший себя моим кузеном, Виктор Реньяр, убил собственного отца лишь потому, что он благословил мой предстоящий брак?
Но к удивлению Констанции девочка сказала:
— В Париже случается и не такое. Здесь бывает, родители убивают детей…
Наверное, последняя мысль прочнее всего и засела в несмышленной головке Колетты и ее собственная мать казалась ей чудовищем, способным задушить собственную дочь.
— А что бы ты сделала на моем месте? — спросила Констанция.
Девочка не долго думала.
— Мне бы пришлось выйти замуж за Виктора. Констанция в очередной раз удивилась наивности своей юной родственницы, ей бы даже не пришло в голову обдумать план сопротивления. «Пришлось бы»— вот и все, на что она была способна.
— А если бы он схватил тебя и потащил, а у тебя в руках был нож, ты бы смогла ударить?
— Нет, что вы, — испугалась Колетта, — я даже муху не могу убить, правда, один раз… — она растерянно улыбнулась, — я убила муху, а потом долго плакала.
— Почему? — Констанция обняла девочку за плечи.
— Потому что она тоже живая, а я убила ее просто так. Она жедаже не мешала мне.
— Ты странный человек, — подытожила Констанция, не находя более объемлющего определения.
— Я сама знаю об этом.
Девочка подошла к старому каштану и погладила его ствол так, как будто тот был человеком и мог что-то почувствовать от ее прикосновения.
— Тебе не холодно? — осведомилась Констанция. У Колетты уже посинели губы и зубы едва не стучали.
— Да, я думаю, стоит вернуться в дом, если вы, конечно, не против.
Констанция хоть и тоже замерзла, но не показывала этого, нельзя же, в самом деле, накинуть теплую шаль поверх такого платья.
Когда Констанция и Колетта вернулись в гостиную, то на маленьком столике между беседующими женщинами стояло четыре чашечки горячего шоколада.
Колетта с холода сразу же схватила в руки чашку и вскрикнула. Та была слишком горячей и девочка обожглась. Тонкая фарфоровая чашка полетела на пол, а горячий шоколад выплеснулся на подол платья Констанции.
Колетта тут же бросилась извиняться и даже попыталась своим платком вытереть пятно, но от этого то стало только больше.Констанция еле сдерживала свою злость.
«Это же надо, так нелепо получилось! — думала она. — Проклятая девчонка! Теперь, оказывается, я надевала это платье только ради нее. И почему его не принесли чуть попозже!»
А Колетта уже чуть не рыдала от досады. Она меньше всего желала обидеть Констанцию и показаться неловкой.
Баронесса сделала строгое лицо и принялась выговаривать дочери. А та уже плакала во весь голос и от этого еще больше стала походить на маленького ребенка.Радость от визита была испорчена напрочь.
Констанция, извинившись, удалилась к себе и Шарлотта, качая головой, принялась снимать новое платье, обезображенное огромнымтемным пятном.
— Теперь с ним уже ничего не поделаешь, — разглядывала пятно Шарлотта, — шоколад не отмоется.
«Ну почему, — спрашивала у себя Констанция, — почему мне так не везет?»
И она возненавидела Колетту, понимая, что в общем-то несправедлива к девочке. Мало ли подобных проступков было на счету и у нее самой? Но бывают вещи, которые прочно врезаются в память и потом, что ни делай, они все равно приходят на ум. Поэтому впоследствии, лишь только Констанции приходилось видеть Колетту, она сразу же вспоминала испорченное платье и неудавшийся визит.
Правда, у этого происшествия была и другая сторона. Констанциябоялась, что Колетта почувствует неприязнь, поселившуюся у нее в сердце, поэтому всячески старалась загладить впечатление от тех нескольких резких слов, произнесенных ею лишь только горячий шоколад расплылся на белоснежной материи.
Констанция иногда специально, узнав, что баронесса Дюамель направляется в пансион, ехала вместе с ней, чтобы проведать Колетту.И всегда привозила ей пару каких-нибудь безделушек, хоть и оставалась равнодушной к лишенной самостоятельности девочке.
А вот баронесса Дюамель нашла в лице Констанции благодарного слушателя и считала ее чуть ли не своей подругой, поверяя ей свои многочисленные секреты. Но учиться чему — нибудь у баронессы было сложно. Она хоть и провела большую часть своей жизни при дворе, почти ничего не вынесла оттуда в качестве опыта. Она упорно придерживалась раз и навсегда заведенного образа жизни. Но Констанции нравилось, что Франсуаза никогда не пытается ее учить, как и что следует делать. Чужая жизнь была для баронессы святым иона никогда без разрешения не пыталась туда проникнуть. А может, эта женщина была лишена любопытства, так свойственного женскомуполу. Так или иначе, но баронесса Дюамель была для Констанции довольно приятной собеседницей, с которой можно не особенно церемониться и подбирать нужные слова.
