Патриция Райс - Желание и честь
Черный человек внес Бланш в разверзшееся чрево мрачной готической пещеры, и Диллиан, отбросив все страхи, последовала за ним.
Восьмой маркиз Эффингем не заметил, как следом за ним проскользнула легкая тень. Тени не вызывали у него беспокойства. Он достаточно долго жил среди теней и привык не обращать на них внимания.
Он тихо выругался, когда древние часы на лестнице со свистом вздохнули и пробили одиннадцать раз. Он проклинал часы, проклинал этот замок, проклинал своего брата, который бежал впереди него по покрытой пылью лестнице. Он проклинал лестницу, по которой поднимался со своей беспомощной ношей. Он проклинал все поколения Эффингемов, вложивших целое состояние в строительство этого ужасного здания величиной с деревню, в котором можно было разъезжать в карете.
Он еще не исчерпал весь запас ругательств, когда Майкл, пробежав по длинному коридору, распахнул дверь в самую дальнюю комнату. В подобных случаях маркиз иногда подозревал брата в утонченной мести за то, что не он получил наследство. Но он слишком хорошо знал его, чтобы верить в подобное. Появление Майкла с этой находящейся в бессознательном состоянии женщиной могло означать лишь одно – его брат ввязался в новую легкомысленную авантюру. Если бы маркиз не знал, что у брата душа шире его груди, он повернулся бы и ушел. Но они вместе пережили так много, что он не мог отказать ему в помощи.
Кроме того, в этом мире Майкл был глазами и ушами Гэвина, что позволяло ему вести ту жизнь, которая его устраивала. Старая рана в боку, полученная на войне, дала о себе знать, когда он нес женщину наверх. Ее широкая длинная рубашка волочилась по полу, из-под чепчика выбивались длинные светлые пряди и падали на его руку. Гэвин больше ничего не смог рассмотреть в обманчивой тени неосвещенного коридора.
Когда он вошел в комнату, где Майкл уже разжигал камин, девушка пошевелилась. Положив ее на одну из немногих сохранившихся кроватей, маркиз отошел к окну, собираясь раздвинуть шторы.
– Не надо! – остановил его Майкл. – Свет может быть опасен для ее глаз. Здесь жуткий холод. Где хранится уголь?
Гэвин резко повернулся на властный голос брата. Когда его разбудил стук Майкла, на нем были только панталоны и чулки, в которых он спал. Плащ с капюшоном он накинул, уже направляясь к дверям. Плащ служил им обоим одеялом, укрывая от холода и любопытных взглядов. Темнота в неосвещенной комнате и низко надвинутый капюшон скрывали его глаза, но от слов его веяло холодом.
– Сейчас май. Я не покупал уголь. Гостей я не ожидал.
– Но теперь у тебя гостья. Я поищу дрова.
После ухода брата Гэвин отошел в тень, наблюдая за женщиной на постели. Очевидно, она скоро придет в себя. Он знал, что Майкл может выйти за дровами и исчезнуть на неделю. И у него появилось горячее желание задать своему родственнику хорошую трепку.
Тихие стоны, доносившиеся с кровати, пробуждали жалость в его сердце или, вернее, в том, что от него осталось, но он ничем не мог ей помочь. Он не решался зажечь свечу или лампу (если бы даже она у него была), чтобы посмотреть, сильно ли она пострадала. А она, должно быть, пострадала, если Майкл привез ее сюда.
Гэвин с облегчением вздохнул, услышав шаги брата. За это время его аристократические ноги в чулках чуть не примерзли к полу. У Гэвина мелькнула мысль ускользнуть через потайной ход и оставить Майкла с его пациенткой, но тогда он ничего не узнает.
Майкл принес свечу и угольный ящик со щепками и растопкой. Подняв свечу, он оглядел темные углы и, наконец, заметил застывшую фигуру брата.
– Посмотри-ка, Гэвин, она приходит в себя! Подойди и устрой ее поудобнее.
– Может, ей удобнее смотреть в потолок? – не трогаясь с места, сухо спросил Гэвин, равнодушно наблюдая, как брат разводит огонь в камине.
Майкл громко выругался, сердито глядя на маркиза.
– У нее завязаны глаза! Она ничего не видит. Может быть, она уже никогда не будет видеть. Ты для нее только голос и руки. Можешь не беспокоиться о своей прекрасной физиономии.
Вероятно, в словах Майкла и была доля правды. Но эта история с начала и до конца походила на дешевую мелодраму. Впрочем, факт оставался фактом – в его постели лежала женщина и стонала от боли. Гэвин неохотно подошел посмотреть, чем он может ей помочь.
– Кто она? – тихо спросил он. – И какого черта ты привез ее сюда?
Неожиданно женщина перестала стонать. У Гэвина возникло подозрение, что она слышит его, и он проклял свой несдержанный язык. Он слишком долго жил вдали от цивилизации.
– Ее зовут Бланш Персиваль. Она богатая наследница. Кто-то поджег ее дом. Она постаралась спасти всех своих слуг, а сама оказалась в ловушке. Поэтому она не придумала ничего лучше, как выбросить из окна все ценности своей компаньонки. – Голос Майкла не соответствовал сарказму его слов. – Пока слуги нашли одеяло, чтобы она могла выпрыгнуть… – Он пожал плечами и посмотрел на женщину. – Доктор говорит, ей повезло, что она осталась в живых. Она – героиня. Я думал, ты оценишь иронию.
Майклу удалось разжечь камин, и он перенес свечу к кровати. Призрачный свет упал на лежавшую женщину. Гэвин увидел, что голова у нее забинтована. Повязка скрывала ее глаза, но не обожженные щеки. Он невольно поднес руку к шрамам на своем лице.
– Ее надо отправить в больницу, – резко произнес он, отворачиваясь и предоставляя Майклу поправить подушки под ее обгоревшими волосами и накрыть ее простыней.
– Я уже сказал: кто-то поджег ее дом. Я не мог рисковать.
Гэвину не хотелось слышать об этом. Если бы не Майкл, он вел бы спокойную, размеренную жизнь, скрываясь в этом обветшалом приюте отшельника. Однако Майкл просто не был способен сидеть на одном месте и влачить жалкое существование в своем убогом доме. Ему постоянно требовалось куда-то ехать и обязательно вместе с братом. И не один раз Гэвин подумывал о том, чтобы отослать своего младшего брата к родственникам в далекую Америку.
Правда, едва ли кто-нибудь из этих надутых пуритан принял бы молодого человека двадцати шести лет, который не переставал изображать из себя то камердинера знатного джентльмена, то уличного музыканта. На этот раз, судя по покрытой сажей ливрее, он играл роль лакея. Гэвин никогда не мог понять, что толкает Майкла на подобные поступки. Он догадывался, что Майклом руководило его собственное странное понимание морали, весьма отличающееся от общепринятого. Родственники отреклись от него, когда он был еще очень молод. Это только укрепило стремление Майкла вести себя так, словно в него вселился дьявол.
Но Гэвин знал, что за человек скрывается под этой обманчивой маской. И поэтому не выгонял брата. Гэвин и раньше давал приют многочисленным бездомным, искалеченным и голодающим подопечным Майкла, но не помнил, чтобы брат когда-нибудь приводил в дом взрослую женщину. Гэвин не мог забыть чумазого бездомного ребенка, которого однажды зимой привел Майкл. К сожалению, склонность Майкла к спасению несчастных не научила его отличать честных людей от подлецов. Как только метель утихла, это несчастное дитя исчезло вместе с их последними деньгами, отложенными на еду. И теперь Гэвин был осторожен.
