Стефани Лоуренс - Тайная любовь
Развернув сверток, Габриэль поднес бумагу к свету.
Подпись под документом лица, взявшего на себя определенные обязательства, была тщательнейшим образом закрыта куском плотной бумаги.
Он посмотрел на графиню. Она оставалась спокойной.
— Вам незачем знать наше имя.
— Почему?
— Сначала прочтите.
Щурясь, Габриэль разглядывал бумагу.
— Похоже, что она оформлена надлежащим образом и имеет юридическую силу.
Он перечитал документ и поднял голову:
— Ваши вложения сделаны, довольно опрометчиво и не слишком разумно. И все же я не понимаю, в чем тут сложность.
— В том, что обещанная в этой бумаге сумма превосходит стоимость всего нашего имущества.
Габриэль снова бросил взгляд на цифру, указанную в документе, и произвел мысленно подсчеты, но ошибки не было.
— Если эта сумма полностью очистит все ваши сундуки и сейфы, то…
— Я уже упоминала, что мой муж был склонен к рискованным спекуляциям. Более десяти лет наша семья балансировала на краю пропасти, с трудом избегая краха. Когда мне открылась правда, я взяла на себя заботу о финансах. С помощью моего агента мне удалось спасти от гибели мою семью и выплыть. Но теперь эта бумага добила меня. Это конец всему. Если ее пустят в ход, наша семья будет разорена.
— И поэтому вы не хотите открыть мне вашего имени.
— Вы знаете, что такое высший свет. Если туда просочится хоть малейший намек на наше бедственное положение, то в глазах общества наша семья будет обесчещена. Тогда дети не смогут занять достойного места в этом мире.
В этих словах слышалась решимость бороться до конца.
— Дети? Вы упомянули имя Чарлза, молодого графа. А как зовут остальных?
Алатея заколебалась:
— Есть две девушки, Мария и Алисия. Сейчас мы живем в городе, потому что они должны быть представлены в свете. Я многие годы копила деньги, чтобы сделать это возможным. Есть также еще двое младших, они еще совсем дети, и кузина Серафина. Она тоже член семьи.
Подняв бумагу так, чтобы лучше рассмотреть ее, Габриэль попытался прочитать подпись главы компании. Почерк оказался решительным и твёрдым, но разобрать что-либо было невозможно.
— И чем же я могу вам помочь?
— Бумага вызывает подозрения, на ней нет ни адреса компании, ни имен руководителей. К тому же компания, принимающая обязательства на такие фантастические суммы, должна иметь подтверждение, что деньги будут выплачены.
— Какие были произведены расследования, проверки?
— Это дело нашего агента. Как вы понимаете, наш банк в течение многих лет состоит с нами в тесном контакте. Мы попытались навести кое-какие справки, не привлекая к себе внимания, но не выяснили ничего, что изменило бы первоначальное мнение. Данная компания представляется весьма сомнительным предприятием. Располагая необходимыми свидетельствами, мы сможем объявить договор не имеющим законной силы. Но следует поспешить, потому что документ подписан уже почти год назад.
Свертывая бумагу в трубочку, Габриэль наблюдал за незнакомкой. Несмотря на непроницаемые для взора плащ и вуаль, ему казалось, что он уже знает о ней многое.
— Почему вы выбрали меня? — спросил он, возвращая ей документ.
Женщина приняла, его и рука ее вместе с бумагой скользнула куда-то в складки плаща.
— Из-за вашей репутации по части разоблачения подлогов, — ответила она, поднимая голову. — Вы Кинстер.
Он чуть не рассмеялся:
— Это так важно?
— Кинстеры любят, когда им бросают вызов. Они любят решать сложные задачи.
Он продолжал всматриваться в ее скрытое вуалью лицо:
— Это верно.
Она вздернула подбородок;
— И еще я знаю, что Кинстеру можно доверить семейную тайну.
Он удивленно поднял бровь, ожидая пояснений. Поколебавшись, она сказала:
— Если вы согласитесь помочь нам, я попрошу вас поклясться, что вы никогда не попытаетесь узнать мое имя, узнать все о моей семье.
Брови Габриэля взметнулись вверх. Он смотрел на нее с несомненным уважением, в то же время от души забавляясь.
В ней была отвага, которая редко встречалась в женщине, и только этим мог объясняться разыгранный ею маскарад. Она все хорошо продумала и хорошо выполнила свою роль. У графини была умная головка: она разработала план и изложила его, и в этом была особая притягательность. Ему предлагалось решить сложную задачу, а это походило на вызов.
Но неужели она вообразила, что все свое внимание и усилия он сосредоточит на этой подозрительной компании?
— Если я соглашусь помочь вам, с чего мы начнем? Этот вопрос вырвался у него против воли.
— С доверенных лиц компании, и прежде всего с тех, кто составил этот документ, — Терлоу и Брауна. На бумаге стоят их имена.
— Но здесь нет адреса.
— Если такая фирма существует, тогда их легко будет выследить. Я бы сделала это сама, но…
— Но вы не думаете, что ваш агент одобрил бы ваши планы, если вам удастся найти их адрес? Поэтому вы и не хотите обращаться к нему?
Под вуалью он уловил какое-то движение — решительно сжатые губы, прищуренные глаза. Она кивнула, снова соглашаясь с ним.
— Верно. Я полагаю, в любом случае потребуется тайное расследование, и сомневаюсь, чтобы представители легально зарегистрированной фирмы согласились дать какую-нибудь информацию об одном из своих клиентов.
Габриэль усмехнулся; однажды ему удалось-таки прижать Терлоу и Брауна.
Он помолчал, что-то прикидывая.
— Если компания фиктивная, то ее хозяева, прослышав о расследовании, тотчас же потребуют выполнения обязательств от акционеров. Так ведут себя все мошенники и вымогатели. После этого они исчезнут, и никто никогда больше ничего о них не услышит.
Они стояли уже более получаса в портике, похожем на мавзолей. Близился рассвет, промозглая сырость от густеющего тумана заползала под одежду. Графиня держалась из последних сил, стараясь не показать, что ее бьет дрожь.
Сжав губы, Габриэль подавил побуждение бесцеремонно и грубо привлечь ее к себе. Вместо этого он сказал, не стараясь смягчить свои слова:
— Производя это расследование, вы рискуете тем, что обязательство будет предъявлено к оплате и семья ваша разорится.
Если уж она была достаточно отважной, чтобы разжечь огонь, то ей следовало понять, что она могла сгореть в этом огне.
Графиня подняла голову и выпрямилась:
— Но если я не приму мер, моя семья наверняка погибнет.
Он внимательно вслушивался в звучание ее голоса, но не заметил в нем нерешительности или дрожи. Нет, она была сама несгибаемая воля и твердость. Он кивнул:
— Очень хорошо. Раз вы осознанно приняли такое решение, я согласен вам помочь.
Если бы он рассчитывал на бурное изъявление благодарности с ее стороны, то был бы разочарован. К счастью для себя, он не лелеял таких надежд. Она все еще стояла молча, изучая его лицо.
