Вера - Алиса Клима
– Никто не торопит вас в решениях. Но мы ждем вас с радостью всегда и в любое время и в Москве, и здесь. При первой же возможности увольнения сообщите нам, и дети встретят вас. Вам необходимо подумать о своих планах на жизнь, мой друг. Я буду рад помочь, если вы сочтете нужным посвятить меня в эти планы. И вот еще что, – сказал Дмитрий Анатольевич, придавая особое тепло своему тону, – не слушайте никого. Вы, и только вы, принимаете все решения. А языки будут болтать всегда! Осуждение – один из самых больших человеческих изъянов.
Ларионов улыбнулся с благодарностью. Он понимал, что Дмитрий Анатольевич говорил о таких, как Краснопольский.
– Не сердитесь на меня за вчерашнее, – набрался смелости Ларионов. – Я погорячился. Я очень трепетно отношусь ко всем в вашей семье, и особенно… к некоторым. Я не смог сдержать себя, это было неправильно.
Дмитрий Анатольевич внимательно смотрел на краснеющего Ларионова.
– А я думаю – правильно! – сказал весело Дмитрий Анатольевич. – Пойдемте-ка в дом. Сейчас придет мой дальний родной – Архипушка! С гармонью! А вечером с ним про охоту поговорим, надо еще много распланировать. Я ходил на уток…
Ларионов чувствовал возрастающую сопричастность к жизни этой семьи и как менялось его положение тоже. Он видел, с какой деликатностью к нему обращался Дмитрий Анатольевич, оставляя ему право выбора. Но открывая для него двери в свой дом, он открывал ему двери к сердцу Веры.
Ларионов чувствовал, что его жизнь может измениться навсегда. Он не знал, что означали эти перемены, но понимал, что, будь он рядом с Верой, его жизнь поменялась бы, потому что изменился бы он сам. Вера была единственным лучом света в кромешной тьме его судьбы и даже, как он считал, души.
Когда они вернулись в дом, по радостному тону Дмитрия Анатольевича и Алина Аркадьевна, и Вера поняли, что мужчины остались довольны разговором. Вера улыбалась Ларионову, и он казался спокойным, хоть и задумчивым. Он теперь не мог выбросить из головы эту самую желанную цель – встречу с Верой в октябре.
В доме было шумно, но этот шум создавал не Архипушка. Давняя дачная подруга семьи Зоя Макаровна Расторгуева приехала на выходные и тут же, узнав о том, что ее любимые соседи тоже были на даче, поспешила с визитом.
Зоя Макаровна была женщиной пятидесяти пяти лет, но всегда говорила, что она вступила во вторую треть своей жизни, намереваясь, видимо, прожить до ста пятидесяти. Полная и цветущая, наносившая всегда много краски на лицо, она тем не менее не раздражала внешней вульгарностью, а забавляла и располагала к себе. Но основным атрибутом Зои Макаровны была ее домработница и компаньонка, которая еще при жизни мужа Зои Макаровны поселилась в их доме.
Иванка была здоровенной уроженкой Львова с коротко, по-мужски остриженными густыми волосами, светлыми и жесткими, как солома. Иванка выполняла всю домашнюю работу в Москве, работала она и все лето на даче. Но главной обязанностью Иванки было носить за Зоей Макаровной «ее магазин», как она сама его называла. Это была большая, тяжелая корзина для пикника, хотя Иванка, обладая недюжей силой, носила ее легко и к вечеру очевидно легче, чем с утра.
Зоя Макаровна любила «припустить». Каждый раз, когда она кричала: «Иванка, где мой магазин?!» – Иванка бежала к ней, открывала корзину, и Зоя Макаровна доставала «ассортимент» и прикладывалась, всегда наливая чекушку и Иванке. Потому «магазин» к вечеру терял в весе. Несмотря на то что Зоя Макаровна обычно посещала гостеприимных хозяев, она не могла изменить своей привычке таскать везде за собой и Иванку, и «магазин», тем более что она наслаждалась каждый раз эпатажем и реакцией на «магазин» людей.
– Ну! – протяжно и громко выдохнула Зоя Макаровна. – Вот мои красавицы! И выросли опять! А Верочка похорошела на глазах, только зад тяжеловат! Ты на Киру смотри. Что-то ты, Верочка, располнела за зиму, но хороша.
Алина Аркадьевна смутилась, поглядывая на Веру и Ларионова. Но те стояли у буфета и смеялись.
– А Подушкин-то приехал! Вот молодец! Что же, Женька, у тебя все в мозги ушло?! В мужике рост и мясо должны быть, а то подержаться будет не за что!
Дети любили Зою Макаровну и никогда не обижались на нее. А не обижался никто потому, что Зоя Макаровна и не хотела никого обидеть, а была искренней и прямолинейной.
– Зоя, ты помолодела! – хвалила ее Алина Аркадьевна.
– А я тебе скажу, почему!
– Не надо, Зоя, тут дети, – захохотал Дмитрий Анатольевич.
– Ему тридцать, и он…
– Сантехник! – засмеялась Вера.
– Вера! – ужаснулась Алина Аркадьевна.
– А что? – не унималась Вера. – В прошлый раз Зоя перевозила в Москве диван, так его поднимали грузчики!
– Верочка, ты всегда была проницательной и шустрой! В тебе есть огонек, который нравится мужчинам, как и во мне, – одобрительно подмигнула Зоя Макаровна. – На днях у меня пропал свет…
– Электрик! – хором крикнули Вера, Маша и Алеша.
– Это просто срам! – хохотала Алина Аркадьевна. – Степанида, самовар-то закипел?!
– Кипит уже! – выглянула с кухни Степанида. – И не только самовар…
Зоя Макаровна оглянулась.
– А по какому случаю столько цветов? Какой дендрарий, какие сады Семирамиды в наших провинциях!
Алина Аркадьевна взяла ситуацию в свои руки.
– Зоя, к нам приехал в гости друг семьи, он нам тут и оказывает внимание. Прошу любить и жаловать. – Она посмотрела в сторону Ларионова. – Григорий Александрович Ларионов. Он сейчас в увольнении и скоро уедет в часть.
Зоя Макаровна приложила свой дореволюционный лорнет и, быстро оценив «объект», как она называла мужчин, поняла, что поторопилась с электриком. Она протянула руку. Дети едва сдерживали смех.
Ларионов подошел к ней и учтиво склонился к руке, но не поцеловал. Его забавляла Зоя Макаровна, и он придерживался установленных ею правил игры, но и о своих не забывал.
«Подумать только, – пронеслось в голове у Алины Аркадьевны, – и откуда у этого деревенского мальчика-сироты все эти манеры русского офицера?!» Она вздохнула с тоской по своему прошлому, по юности и балам и порадовалась в душе за Веру. «Хоть бы у них все сложилось, – подумалось ей. – В нем есть какое-то природное благородство и вкус, которые нынче в большой редкости среди всех этих революционеров».
Зоя Макаровна зарделась и, развернувшись так, как будто сейчас запоет, выдохнула:
– Иванка-а! Где мой магазин?! Это знакомство надо отметить!
Иванка тут же подлетела с «магазином», из которого выглянули напитки в ассортименте.
