Любовь в награду - Лонг Джулия

– По этой причине сюда приезжал посланец короля?

– Да, – кивнул Ла Вей. – У короны есть для меня… работа.

– А под работой, я думаю, вы подразумеваете то, что предполагает применение оружия?

– Меня также высоко оценивают за мое обаяние, миссис Фонтейн. И за знание языков.

– Но все это не имело бы никакого значения для людей его величества, если бы вы виртуозно не владели шпагой, – заметила Элайза. – Насколько я понимаю, вы должны опять подвергнуть себя опасности.

К удивлению Элайзы – да и самого Филиппа – он улыбнулся и пропел, поддразнивая Элайзу:

Это должно было вызвать у нее улыбку. Однако Элайза задумчиво посмотрела на ла Вея, и что-то омрачило ее лицо. Она явно не знала, говорить ей или лучше промолчать.

Принц вздохнул и приказал:

– Говорите, что хотите сказать, миссис Фонтейн!

– Где… именно у вас болит? Помимо руки? – рискнула спросить Элайза.

Его брови приподнялись.

– Прошу прощения за слишком бестактный вопрос.

– Ответ «везде» тоже можно счесть бестактным?

– Это правда? Мне очень-очень жаль.

– Благодарю вас, – просто сказал Филипп.

Потому что было совершенно ясно: она говорит искренне, не обвиняя его, не раболепствуя перед ним, не устраивая истерик.

Он молча показал ей руку:

– Вот что причиняет мне больше всего боли, как вам известно, или крайнее неудобство.

– А могу я… взглянуть? Я уже говорила вам, что мой отец – доктор. И я знаю кое-что о ранах.

– Не пытаетесь ли вы подтолкнуть меня к выбору битвы, чтобы спасти от свадьбы, миссис Фонтейн?

Ла Вей понял, что затаил дыхание в ожидании бойкого ответа своей экономки.

Что-то промелькнуло в ее глазах. Как будто он смотрел на облака, загораживающие солнце.

– Думаю, обе ситуации предполагают использование ваших рук, лорд Ла Вей, – заметила Элайза.

Удивившись, Филипп рассмеялся. А еще он был в полном восхищении от такого ответа.

Принц уселся на стул напротив Элайзы и протянул ей руку, как будто она была гадалкой и могла по руке узнать его будущее.

Элайза взяла его руку очень ласково и чуть робко, словно это был спящий ежонок, а не ладонь. Несколько мгновений она рассматривала ее так внимательно и серьезно, что Филипп улыбнулся.

Какой же это оказалось роскошью – раскрыться перед кем-то хотя бы на миг. У миссис Фонтейн были мягкие и холодные руки – совсем не такие, как шелковистые и ухоженные руки его родственниц или красавиц, с которыми он танцевал или занимался любовью. Ее рукам можно было доверить вещи драгоценные, серьезные.

Как много времени прошло с тех пор, как красивая женщина вот так просто прикасалась к его руке, ничего не желая и не ожидая от него.

Мысль об этом тоже удивила ла Вея. Это было не совсем приятное умозаключение, и он был уверен, что не каждый мужчина согласится с ним. Скорее это что-то неуловимое. Какая-то магическая формула, включающая в себя милую мягкость, резковатые черты ее лица в сочетании с тем, как она движется, как ее кожа реагирует на свет, глубину ее глаз, вспыхивающих как звезды, когда она улыбается, блестящее остроумие, которым она пользуется столь умело, вещи, которые она скрывает.

Филиппу пришло в голову, что все, о чем бы ни рассказала ей сейчас его рука, конечно же, уже раскрыто.

Однако она не отпускала руку.

И внезапно воздух вокруг них стал бархатистым и, казалось, сомкнулся, как будто они были под куполом, отделявшим их от остального мира.

Какой-то удивительный покой охватил ла Вея. Он не помнил, чтобы когда-то в жизни испытывал такое чувство. Принц не знал, как назвать его. Возможно, «правильность»?

– Кто зашивал вашу рану? – Элайза говорила очень тихо, словно его рука была спящим пациентом и они оба не должны были беспокоить его.

– Я бы назвал его добрым самаритянином… Он, к счастью, оказался в том же месте, где и я, и пришел мне на помощь. А потом меня поручили заботам лекаря, который, прямо скажем, больше надеялся на то, что я умру от кровопотери, чем заботился об эстетическом виде моей руки. Все мое тело нуждалось во внимании, знаете ли. Я был весь исколот.

– Вы так осторожно обо всем говорите: «Умру от кровопотери», – процитировала Элайза.

– Вы хотите, чтобы я этого не делал?

Элайза пожала плечом – и это развеселило принца. Похоже, его вынужденный жест заразителен.

– Они действительно выпотрошили меня, как рыбу. Но я быстр, как кошка, – откатился в сторону, прежде чем они подцепили мою печень кончиком шпаги. – Ла Вей вздернул вверх голову, а Элайза смотрела на него с недоуменным ужасом. Он усмехнулся, как проказливый мальчишка. – Считайте это испытанием вашей стойкости, миссис Фонтейн. Подскажет ли вам ваша находчивость, как не побледнеть, когда я рассказываю подобные вещи? Хотя мне доставляет удовольствие осознавать, что история моего выживания вам интересна.

Элайза тут же опустила глаза.

Филипп понял, что говорит все это для того, чтобы увидеть, как она отреагирует на его слова.

Несколько минут ничто не нарушало тишину в комнате.

– Беспокоящая вас проблема отчасти состоит в том, что вам нужно было наложить больше швов, причем эти швы должны быть расположены близко друг к другу. Как… надпись на вышитой подушке. Это дало бы вашей руке больше свободы в движении.

– А какую надпись вы вышили бы на мне, миссис Фонтейн?

– «Caveat emptor» – «Да будет осмотрителен покупатель». Так это переводится с латыни?

Лорд Ла Вей расхохотался.

Ему пришло в голову, что он с удовольствием провел бы остаток дня, сидя напротив миссис Фонтейн и ожидая, когда какой-нибудь из ее локонов не выбьется из прически, пока она смотрит на него своими темными глазами, взгляд которых состоит из трех частей сочувствия, одной части – осторожности и одной части – озорного, чувственного юмора, который она изо всех сил пытается скрыть.

Потому что, подозревал Филипп, именно эта, последняя, часть и есть ее главная составляющая. Но ему отчаянно хотелось, чтобы как раз эту часть она скрыть не могла.

Он прикоснулся к розовому рубцу на скуле.

– Учитывая, что мое лицо – это моя судьба, я считаю большой удачей, что главный удар приняла на себя остальная часть моего тела, – сказал он.

Элайза скривила рот. Если он напрашивается на комплимент, то его ждет разочарование.

– Какие еще части вашего тела были ранены?

Ла Вей и не подумал убирать руку из маленькой мягкой колыбели ее руки. Элайза тоже не торопилась отнять у него свою руку. Казалось, это мгновение перенесло их в какое-то другое измерение, и ни у одного из них нет компаса, чтобы выбраться оттуда.

Ла Вей взмахнул левой рукой.

– У меня есть шрам отсюда… – Он указал на центр нижней части груди, наблюдая, как взгляд Элайзы проследовал за его пальцем. – До… – Его палец стал скользить ниже и ниже, до того места, куда она уже не могла смотреть. – И досюда.

Взгляд Элайзы остановился и вернулся к его груди.

Потом она медленно подняла голову. Их взгляды встретились. Точнее, столкнулись.

Ла Вей подумал о том, настолько ли сейчас расширены его зрачки, насколько они расширены у Элайзы.

– И все теперь очень… напряженное… знаете ли, – добавил он мрачно.

Было слышно, как Элайза вдохнула.

– Я знаю, как справиться с напряженностью, – серьезно произнесла она.

Глаза принца широко распахнулись. Интересное ощущение пробежало по его спине. Тихий легкий шепот желания, который так легко может перерасти в большой пожар.

– Неужели? Я весь обратился в слух, миссис Фонтейн, – тихо проговорил Ла Вей.

Элайза вновь погрузилась в размышления. Задумчиво прикусив губу, она слегка наклонилась вперед.