Елена Арсеньева - Еще одна из дома Романовых
Государыня Мария Федоровна оделась в платье московской царицы семнадцатого века, богатство материй и камней на том платье было чрезвычайное! Однако император прибыл в генеральском мундире. Ну что ж, его воля! Хозяева наши надели тоже придворное платье семнадцатого века, и точность одежды была изумительная. Праздник удался в высшей степени! Как оживляло залу обилие и разнообразие ярких красок – в противоположность скучному фраку! Жена моя была в русском костюме шестнадцатого столетия, дочь – в татарском уборе, я – в костюме, повторяющем костюм с портрета стольника Потемкина. Этот Потемкин ездил в свое время послом в Англию. Но особенно выдающимися оказались костюмы Александра Алексеевича Васильчикова, директора «Эрмитажа», и двух его дочерей. Теперь я уже подзабыл, что на них было надето, помню только, что полная феерия! Все великие князья разодеты были в богатейшие наряды и уборы, вообще мужчины оделись даже с большей, чем дамы, исторической верностью. Государь вскоре после ужина уехал, но императрица продолжала танцы до половины пятого утра.
Половцев поглядел на лица своих слушательниц – и сконфузился:
– Помилуйте, ваши высочества… Неужели их высочества Сергей Александрович и Павел Александрович вам ничего об этом бале не рассказывали? Они ведь были на нем!
Элла и Александра переглянулись и враз покачали головами.
– Наверное, они просто не хотели нас дразнить, – грустно проговорила Александра, но Элла, спохватившись, что Половцеву, наверное, от этих слов сделалось неловко, решительно сказала, что приложит все силы, дабы такой бал снова состоялся – и тут-то они с Александрой всех поразят красотой своих нарядов!
Сначала Александру немного обижало, что Элла, которая была так внимательна в Ильинском, этой зимой совершенно не уделяет ей внимания. Нет, она все понимала: конечно, приехали родные из Германии, тут не до посторонних! Если бы к Александре сейчас приехали родные из Германии, она не отходила бы от них ни на шаг, была бы с ними постоянно и никого бы к ним не подпускала, чтобы не отвлекли! Однако были люди, которых Элла к родственникам очень даже подпускала! По сути дела, они с Сергеем, Эрни и Аликс почти не отходили от Ники – наследника престола, цесаревича Николая Александровича. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: Элла настойчиво сводит молодых людей. Она изо всех сил старается влюбить их друг в друга! Она хочет, чтобы ее сестра вышла за Ники!
Ну что ж, это было вполне похвальное, конечно, желание. Однако, кажется, ни император, ни императрица не были от такой возможности в восторге. У матери царевича постоянно был озабоченный взгляд, и Александра не единожды ловила сожаление во взоре государыни, устремленном на нее.
– Поль, как вы думаете, почему ее величество так странно на меня смотрит? – спросила она однажды, ужасно смущаясь.
– Как? – рассеянно спросил молодой супруг, глядя в ту сторону, где стоял его брат Сергей с женой.
– Как будто она меня жалеет, – пожала плечами Александра, и вдруг ее пронзила ужасная мысль, которую она, по неизжитой привычке делиться всем с родными, немедленно выпалила: – А может быть, она жалеет, что я стала вашей женой? Если бы вы присмотрелись внимательнее, вы бы и сами заметили ее взгляды.
– Душенька, вы с такой милой интонацией говорите эти свои славные глупости, – скрывая улыбкой раздражение, повернулся к ней Павел. – Но все же будет лучше, если вы не станете повторять их кому не надо. Минни, конечно, прелесть, но она довольно мстительная прелесть, особенно когда не в духе. Вы ведь знаете, что при дворе ее называют Гневной, из-за ее взрывного характера.
– Я никому не собираюсь ничего повторять, – с обидой сказала Александра. – Я это только вам сказала. Только вам.
– Ценю ваше доверие, моя дорогая, – улыбнулся Павел. – Простите мою резкость, я не хотел вас обидеть. И клянусь, я непременно присмотрюсь к Минни, что там она затеяла? И если она в самом деле смотрит на вас как-то не так, уверяю, я устрою ей скандал! Никто не имеет права смотреть на мою очаровательную жену иначе чем с восхищением! И что значит для нас недовольство Минни? Главное, чтобы мы были довольны друг другом, ведь правда, любовь моя?
Ах, как же он знал, что нужно сказать, как умел ее утешить! Александра мгновенно успокоилась и выкинула из головы все глупости… До того черного бала!
Он и в самом деле оказался черным, и не только по цвету…
Вообще-то цветные балы были традиционно приняты при русском дворе. Обычно проводили белые балы для самых молодых девушек, которые впервые выходили в свет, розовые балы для молодоженов… Точно такие балы были устроены и после свадеб Эллы и Сергея Александровича и Александры и Павла. Некоторое время назад – это уже Александра знала по рассказам Эллы – прошел зеленый бал. Многочисленные изумруды оттеняли платья разных оттенков зеленого цвета…
Однако на сей раз черный цвет был выбран для нарядов по воле случая.
За несколько дней до того, как бал должен был состояться, пришло известие о том, что в Майерлинге погиб австрийский эрцгерцог Рудольф. Смерть его оказалась связана со скандальными обстоятельствами, которые мигом обросли домыслами. То ли он убил свою любовницу Марию Вечеру, а потом и сам застрелился, то ли она его убила, а потом застрелилась сама, то ли обоих любовников застрелили какие-то неведомые злоумышленники… Так или иначе, согласно европейскому этикету, на неделю все увеселения должны были отменить.
Вот только у Минни имелись с венским двором свои счеты. Некоторое время назад, когда в России был траур по случаю кончины одного из великих князей, австрийцы даже не подумали отменять запланированные пышные празднества! Даже и ухом не повели!
Теперь Марии Федоровне представилась возможность показать характер. Она не сделала вид, будто ничего не произошло, и не отменила бал. Однако всем дамам предписано было появиться в черном. В Австрии траур… И у нас траур! Гофмаршал Оболенский объехал всех приглашенных лично, чтобы приказание императрицы было наверняка доведено до общего сведения.
Ох, какой переполох поднялся!
Конечно, у всех дам имелись траурные платья, однако это было совсем не то: ведь не явишься на бал в закрытом скромном туалете, в каком провожают в последний путь! Да и украшения надо подобрать соответствующие…
До бала оставалось ровно четыре дня, и в ателье и ювелирных лавках Петербурга царило в эти дни что-то неописуемое.
Еще хорошо, что мужчин сие распоряжение не коснулось: военным дозволялось быть в мундирах. А поскольку мундиры были цветными, общая картина бала получалась не такой мрачной, хотя и вполне инфернальной: белый концертный зал, красные и зеленые мундиры – и сплошь черные платья, черные бальные башмачки, кружева, веера и перья дам… И все это сверкало бриллиантами!
