Джулиана Грей - Наука страсти
— Ну вот, — сказал Эшленд, уютно удерживая ее в своих объятиях, и рухнул на задницу.
— Ну, этот сочельник я не забуду никогда! — весело воскликнул Фредди и с довольным видом поставил винный бокал. — Нет ничего лучше смертельного ужаса, чтобы разогнать кровь в старых жилах.
— Смертельного ужаса? Мне показалось, вы отнеслись к случившемуся весьма небрежно. Даже легкомысленно.
Эмили допила свое вино, и в следующее же мгновение Лайонел, лакей, подошел сзади и вновь наполнил ее бокал. Сегодня ее пригласили пообедать с семьей — жест доброй воли, хотя она подозревала, что это имеет непосредственное отношение к похожей на пещеру столовой, в которую попытались вдохнуть немного рождественского настроения, пригласив третьего человека. Они с Фредди сидели друг напротив друга, разделенные широченным айсбергом старинной белой скатерти и настоящей выставкой герцогского серебра. Сам герцог Эшленд с молчаливым достоинством устроился во главе стола.
— Ах это! Я всего лишь пытался не дать вам запаниковать. А сам был вне себя от ужаса, поверьте. — Фредди жестом велел Лайонелу наполнить бокал, но тот, кинув взгляд на герцога, не сдвинулся с места. — Во-первых, нам пришлось бы искать другого учителя, и пусть меня расплющит, если бы нам удалось найти человека хоть вполовину такого забавного, как вы, Гримсби.
— Мистер Гримсби, — пророкотал Эшленд. Это были первые слова, произнесенные им за последнюю четверть часа.
— Мистер Гримсби. Конечно. Ха-ха! Пусть меня расплющит, я сказал? На самом деле это вас расплющило бы на этом полу…
— Фредерик, ради бога. Неужели ты не можешь найти другой темы для разговора?
— Отец, ты должен признать, что в аббатстве многие годы не происходило ничего настолько интересного. Все та же добрая старая безмятежность, однообразное существование. — Фредди взял бокал, обнаружил в нем оставшиеся несколько капель и попытался вытряхнуть их в рот. — Конечно, говорят, что беды приходят сразу по три. Только представьте, сколько волнений нас всех ждет!
Лайонел и еще один лакей уносили со стола перемену блюд. Эмили сидела неподвижно, выпрямив спину, пока опытной рукой забирали ее тарелку.
— Поскольку катастрофы не произошло, лорд Сильверстоун, благодаря быстрым действиям вашего отца, думаю, мы можем спать спокойно.
Говоря это, она не смотрела на Эшленда. Она не могла смотреть на него последние несколько дней. Всякий раз как ее взгляд падал на него — в коридоре, в классной комнате или вчера ночью, когда он остановился у библиотеки, чтобы обменяться несколькими вежливыми фразами, — она вспоминала прикосновение его пальцев к своей груди, теплое дыхание у себя на затылке, его губы на нежной коже запястья.
Она вспоминала, как сидела перед ним в одной сорочке, почти голая, и читала негромким голосом страстные пассажи мисс Бронте, надеясь, что он не узнает тембр учителя своего сына, этого нелепого человечка с бакенбардами. Вспоминала, как Эшленд сидел, молчаливый и невидимый, в кресле у нее за спиной; вспоминала, что она все равно ощущала его присутствие, каким-то образом ощущала каждый его неторопливый вдох, каждый ласковый взгляд на свое тело. Вспоминала, как горела ее кожа, как напрягались груди, как между ног все стало влажным и ныло.
Разве возможно после этого смотреть в его ледяной глаз?
Вчера вечером, услышав, как его шаги приостановились возле библиотеки, она всячески обругала себя. Нельзя было задерживаться там, куда в любой момент может войти Эшленд! А когда он вошел и, на удивление, весело ее приветствовал, она пробормотала что-то в ответ и встала.
— Совсем ни к чему уходить из-за меня, мистер Гримсби, — сказал он, и Эмили мгновенно покраснела — вся кровь рефлекторно бросилась ей в лицо, стоило только вспомнить интимность его слов в отеле, притягательный рокот его голоса, произносившего ее имя.
Эмили.
Она сказала, что как раз собиралась уходить, потому что уже начиталась, и выскочила из библиотеки, стараясь не прикоснуться к его массивному телу, словно он болел чем-то заразным, — тифом, или дифтерией, или инфлюэнцей чувств. Господи, а если он ее узнал? Волосы, фигуру или руки?
Да и вообще, что она делала в том номере в отеле?
Она сошла с ума. Влюблена до безумия, безумно одержима им.
Сумасшедшая.
Не следовало принимать это приглашение на обед. Нужно было сказать, что она плохо себя чувствует после падения с елки, и попросить поднос в комнату. Но она же не могла устоять, верно? И страшась оказаться рядом с герцогом Эшлендом, она с той же силой мечтала об этом.
— Мистер Гримсби, — сказал герцог, и она тотчас же вновь ощутила, как его руки обнимают ее, как они вдвоем падают на мраморный пол. Метафора, если таковая вообще существует. — Мистер Гримсби, вы меня слышите?
Эмили резко вскинула голову.
— Да, ваша светлость! Прошу прощения. Я… витал в облаках.
— Не самое подходящее занятие для Йоркшира, — тут же вставил Фредди.
— Я всего лишь хотел осведомиться, хорошо ли вы проводите Рождество. Разумеется, несмотря на смертельную опасность.
Боже правый, неужели она видит смешинку в голубом глазу герцога?
Эмили подтолкнула вверх очки.
— Да, сэр. Хотя, пожалуй, я предложил бы на следующий год вложить герцогские деньги в более прочную лестницу.
— Безусловно, я самым серьезным образом обдумаю ваше предложение. — Ей показалось, что герцог сейчас в самом деле улыбнется, но он только сделал глоток вина. — Осмелюсь предположить, что для вас довольно тяжело отмечать Рождество без близких людей, да еще в таком отдаленном и весьма непривлекательном уголке Англии.
— Вовсе нет, сэр. Я чувствую себя тут как дома.
Она знала, что Эшленд внимательно изучает ее, и старалась по возможности не покраснеть еще раз. Вернулись лакеи со следующей переменой. Десерт, облегченно отметила Эмили. Традиционный сливовый пудинг, почти утонувший в коньячном соусе. Вдруг стало очень больно — это напомнило ей, как проходило Рождество в детстве, пока не умерла мама. Мама всегда настаивала на английских ритуалах.
— Я рад это слышать, мистер Гримсби, — сказал наконец Эшленд.
— Еще как, — поддакнул Фредди. — Я прямо чувствую, как вы становитесь частью семьи. Ужасно здорово, что сегодня вечером вы с нами, разгоняете унылую мрачность одинокой столовой. — Он сунул в рот полную с верхом ложку пудинга, закатил глаза к небесам и задумчиво заработал челюстями. — Слушайте, — проглотив, воскликнул он. — Мне в голову только что пришла блестящая мысль!
— Надеюсь, она связана с греческими ямбами, — заметила Эмили, с трудом подавив желание взглянуть на часы, стоявшие на каминной доске. Она отсчитывала минуты, дожидаясь, когда можно будет сбежать от беспощадного внимания герцога Эшленда. Чем скорее закончится этот обед, тем лучше. Тогда она сможет вернуться к привычной рутине и питаться с подносов, принесенных в комнату, или время от времени появляться за столом прислуги, чтобы ее не сочли высокомерной. Так она будет в безопасности. Не попадаясь на глаза герцогу, она сможет придумать, как избавиться от этой безумной и опасной одержимости, от такого сильного желания, что оно превратилось в физическую боль в груди.
