Война герцогинь. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони
Изабель не ожидала такого неожиданного перехода и густо покраснела. Ее пальцы, перебиравшие струны лютни, дрогнули. Лютня издала фальшивую ноту, Изабель тут же приглушила ее, но принцесса уже знала то, что хотела узнать.
– Вот оно что, – сказала она. – И вы тоже. Но пусть это вас не смущает. Не стыдитесь этого. Вы же выросли в нашем доме, а мой сын – нет, он вошел в него как незнакомец, так что это более чем естественно. – И, внезапно вспомнив совет, который дала Людовику перед отъездом к месту военных действий, спохватилась: – А он? Он за вами ухаживает?
Изабель стала пунцовой и смотрела в сторону.
– Я… Нет… Да… Он меня поцеловал перед тем, как присоединиться к королю…
– И?
– Что «и»? – переспросила Изабель в полном смущении.
– Простите меня, я хотела узнать, что вы почувствовали? Вы были счастливы?
– О нет! Это было так грубо… Я даже представить себе не могла, что поцелуй может быть таким… Мне показалось… что меня как будто за что-то упрекают… Я почувствовала себя оскорбленной!
– Даже так? И что вы сделали?
– Я… Я дала ему пощечину, – призналась Изабель, опустив голову.
Но тут же снова вскинула ее. Принцесса смеялась. Да как! Заливисто, весело, от души.
– И правильно! – воскликнула она. – Великолепный ответ! И я искренне вам советую продолжать в том же духе, если он вздумает начать снова. Черт побери! Пусть запомнит, что так не обращаются с дамами Монморанси!
После своих энергичных слов принцесса поудобнее устроилась под одеялом и приготовилась подремать, решив непременно поговорить с наследником, когда он вернется. Она всерьез упрекала себя за дурной совет, который дала сыну, желая, чтобы он отвел всем глаза, продолжая любить Марту дю Вижан. Неудивительно, что у Изабель осталось тяжелое впечатление после грубого поцелуя. Слава богу, что зло поправимо, но Шарлотта поняла, что до непоправимого зла был один только шаг. Хорошо, что рано или поздно кто-то из влюбленных юношей, что окружают эту очаровательную девушку, заставит ее забыть об этом неприятном инци-денте.
Прошли церемонии Дня Всех Святых, а осень, похоже, решила надолго сохранить погоду, подходящую для печальных воспоминаний, траура, раскаяния и сожалений. Каждый новый день приносил с собой дождь, туман и преждевременный холод, не забывая и разнообразные хвори. Поэты страдали насморком. У госпожи де Рамбуйе поднялась температура. Все сражались со сквозняками. А скрипки, вместо того чтобы веселить танцующих, молчаливо грустили в своих футлярах. В довершение всех несчастий верховная богиня изысканного мирка, несравненная герцогиня де Лонгвиль, слегла в постель, заболев оспой. Не передать словами, в какой ужас приводила ее мысль об ужасных последствиях этой болезни, она страшилась за свою ослепительную красоту куда больше, чем за жизнь. Доктор Бурдело поместил ее в отдельные покои вместе с двумя служанками, которые раньше уже отдали дань отвратительной болезни и не боялись заболеть ею вновь. Госпожа принцесса распорядилась, чтобы все было приготовлено к отъезду из дома молодых женщин и девушек, из которых состоял ее маленький двор. Она намеревалась отправить их в Лианкур или в любой другой замок и была удивлена, что вместо суетливых сборов видит полное пренебрежение.
– В деревню?! В такую мерзкую погоду?! – в один голос возопили Изабель, Мари де Ломени, Луиза де Вертю и Анжелика д’Анжен.
Анжелика только что приехала в особняк Конде, ища у них убежища и опасаясь заразиться от матери сильнейшей ангиной, так как у нее было слабое горло.
– На нас обрушатся все неприятности и болезни, какие таятся в замке, где плохо топят! Там будет сыро, от нескончаемых дождей протечет крыша!
– Уж не думаете ли вы, право слово, что от первого порыва ветра наши замки развалятся? – возмутилась Шарлотта де Конде. Она была очень удивлена единодушным нежеланием девиц сдвинуться с места. – Вы, помнится, не возражали против отъезда, когда эту болезнь подхватила моя невестка!
– Было совсем другое время года, – подтвердила Изабель. – Мы уезжали только от болезни и не боялись всевозможных превратностей, которые приносит зима!
– И тогда королева не давала бала, которого теперь все ждут на будущей неделе! – подала голос сестра Изабель Мари-Луиза.
Изабель, как и все девушки, изумленно посмотрела на сестру. Мари-Луиза де Бутвиль была самой молчаливой в их веселой компании. Она не просто мало и редко говорила, но зачастую смотрела так отрешенно, словно внешние события были ей совершенно неинтересны.
И лицом, и нравом она была полной противоположностью младшей сестре и, уж конечно, брату Франсуа. Несходство их не сближало. Но все трое сходились в одном – в своей горячей любви к матери, которую, однако, видели все реже и реже, несмотря на дружбу, связывающую ее с госпожой де Конде. По-настоящему хорошо госпожа де Бутвиль чувствовала себя только у себя в замке Де-Преси среди забот, которых требовало хозяйство церковных служб, к которым относилась очень ревностно, и по-прежнему горьких воспоминаний о муже, которого страстно любила и который так рано погиб…
Мари-Луиза, видя устремленные на нее изумленные взгляды, улыбнулась не без лукавства.
– Разве я не права? Мои слова послужат всем на благо. Для госпожи принцессы, которая знает вас лучше всех, это будет доводом, против которого она не сможет возразить. Что касается меня, то я, с ее разрешения, поеду домой. И останусь там до новых распоряжений.
– Боже мой! – воскликнула Шарлотта. – Как серьезно вы все это сказали, дитя мое! Уж не надумали ли вы идти в монахини?
– Я? Нет, мадам. Но я думаю, что будет приличнее, если я буду в доме своей матери, когда господин маркиз де Валансэ приедет просить моей руки.
Боже! Что тут началось! Волнение, возбуждение, восклицания! Все говорили одновременно, а Изабель громче других. Она обиженно упрекала Мари-Луизу за скрытничество, которое недопустимо между сестрами. В конце концов принцесса установила тишину, в полный голос приказав: «Замолчите все!» Было видно, что она разгневана, и у девушек хватило соображения, чтобы понять это и не переходить границ дозволенного.
– Как могло случиться, – заговорила госпожа принцесса, обращаясь к Мари-Луизе, – что ваша мать, а она знает, как она мне дорога, не сочла нужным известить меня об этой новости, поскольку вы находитесь в моем доме, а значит, и под моей ответственностью?
Мари-Луиза опустилась на колени перед ее креслом. Она держала в руках письмо, печати на котором не были вскрыты, и записку с вскрытой печатью.
– Нижайше прошу простить ее. Она известила меня только что вот этой запиской, известие ее саму застало врасплох. Она прислала записку и письмо к вам
