Жанна Бурен - Премудрая Элоиза
Нет, Господи, нет, умоляю Тебя, оставь мне мой крест!
16 мая 1164
Резким движением, неожиданным при ее слабости, мать аббатиса вдруг поднялась на своем ложе. Подавшись вперед, дрожащими руками прижимая к груди одеяла, она, казалось, была охвачена неописуемым ужасом. Широко раскрытые глаза, обращенные к окружающим, не видели их. Смятение исказило ее черты.
— Нет, — прошептала она отчетливо, медленно проведя пальцами по лицу. — Нет, невозможно!
Мгновение она созерцала невидящим взглядом присутствующих. Те же, застыв неподвижно, не смели вздохнуть.
Стоявший в глубине комнаты Пьер-Астралаб, сильно побледнев, внимательно смотрел на мать. Вся в своем внутреннем борении, она его не узнала. Да и видела ли она его?
Теперь она дрожала всем телом. Липкий пот струился по ее спине, по лбу.
Сестра Марг наклонилась отереть страдающее лицо салфеткой из тонкого полотна. Больная, казалось, этого не заметила.
— Она холодна как лед, — прошептала сестра-сиделка матери Агнессе, вновь появившейся возле кровати.
— Не согреть ли простыни грелкой с углями и зернами кориандра?
Настоятельница сделала повелительный жест.
— Не двигайтесь. Оставьте ее. Разве вы не видите, что она беседует с Тем, перед Кем должна вскоре предстать?
Плечи Элоизы медленно опустились. Будто пружина, внезапно воздвигшая ее, ослабела.
Не без труда, с помощью сестры Марг, преподобнейшая мать снова легла. Она дышала тяжело. Неуверенным жестом она прижимала руку к груди, где билось сердце.
Псалтырь, потребованная ею накануне, соскользнула под сбившиеся подушки. Она не обратила на это внимания.
Признаки огромной усталости проступали на обескровленном лице. На нем читалась скорбь и отрешенность.
Упование на Господню волю? Самоотречение?
Окно оставалось открытым, и через него доносилось из молельни приглушенное пение псалмов. Всенощная продолжалась.
Утомленная бездействием, сестра Марг решительно взяла кубок с так и не использованным снадобьем. Пользуясь усталостью аббатисы, не имевшей силы оттолкнуть ее, она приподняла исхудавшее тело, как ребенка, и влила несколько глотков укрепляющего питья в приоткрытые губы. Затем, с материнской нежностью, вновь уложила свою пациентку на смятые простыни.
Неудержимая преданность двигала сестрой-сиделкой. Не обращая внимания на неодобрительный взгляд настоятельницы, она обернула мехом нагретый на углях камень и, приподняв одеяла, просунула его в ноги Элоизе.
— Почему вы упорствуете… — выдохнула мать Агнесса.
Но выражение упрямой верности в глазах сестры Марг заставило ее замолчать.
Вновь повернувшись к ложу, она продолжила молитву.
В глубине комнаты Пьер-Астралаб, преклонив колени, от всей своей пламенной души возносил молитвы.
Сцена, спровоцированная Бьетрикс, была, увы, не последней моей стычкой с Фюльбером.
При редких встречах ты просил меня по-прежнему утверждать, что россказни о нашем браке абсолютно лживы. Я, как всегда, слушалась тебя, Пьер. Моя жизнь становилась адом. Вне себя от моих отрицаний, дядя взял привычку бесстыдно спорить со мной. Можно подумать, он испытывал какое-то злое удовольствие, без конца зазывая к нам все новых друзей, которые непрерывно расспрашивали меня о нашей свадьбе. Словно весь город только и интересовался, что нашим положением.
Фюльбер направлял ко мне любопытствующих, я упорно все отрицала. Он ожесточался, я тоже. Скоро мы дошли до крика. Наши стычки принимали день ото дня все больший размах. Остатки привязанности ко мне, еще сохранявшиеся в его душе после нашего бегства и моего возвращения, окончательно исчезли в результате наших ссор. Сочтя меня неблагодарной и строптивой, он изгнал меня из своего сердца.
С тех пор все между нами умерло. Я уже не входила в число его близких. С той же непреклонностью, с какой он прежде меня защищал, он досаждал мне теперь. Его злоба смогла наконец изливаться свободно. В любой момент я подвергалась самым грубым оскорблениям, упрекам и дурному обращению.
Из гордости и чтобы не добавлять тебе огорчений я никогда не рассказывала в часы нашей близости о жестокости, которую мне приходилось терпеть. Правда, ты приходил очень редко.
Ты начал сомневаться в искренности дяди, обеспокоенный слухами, которые не в моей власти было от тебя скрыть.
— Фюльбер предатель! — поделился ты со мной однажды ночью, когда мы беседовали, восстанавливая силы после любви. — Думаю, он разгласил правду, несмотря на свои клятвы.
Я разделяла твое неодобрение. Хотя и думала, что действия моего опекуна вполне объяснимы. В самом деле, говорить о том, что я твоя жена, при том что я таковой и являлась, вряд ли было самой страшной местью из всего, что могло прийти ему в голову, пока я оставалась в Палле. От столь болезненно желчного существа стоило ожидать и худшего. Ради утоления своей жажды мести он был способен на куда большее, чем простая несдержанность, пусть даже усугубленная вероломством!
Я боялась его. Мне казалось разумней дать ему насладиться этой местью, чем толкать к более страшным замыслам своей непримиримостью. Чтобы понять, что делать дальше, мне хотелось выиграть время, выждать, пока шум вокруг нас уляжется. Но я знала, что твоя бурная натура не сможет подчиниться столь жестокой дисциплине.
Я продолжала, по твоему настоянию, опровергать все, что о нас говорили. Фюльбер бесился. Мне без конца приходилось уклоняться от его ударов. Иногда я просто не успевала уворачиваться от летящих в меня с размаха предметов.
Внезапно события приняли стремительный оборот.
После особенно мучительной ссоры, во время которой дядя чуть меня не покалечил, ударив кочергой, ты узнал обо всем, что происходило под нашей крышей.
Думаю, это Сибилла, оскорбленная в своей привязанности ко мне, решила предупредить тебя. Зачем она не смолчала?
Однажды ночью ты вдруг явился без предупреждения. На мои расспросы ты ответил, что знаешь, как со мной обращаются, и не желаешь, чтобы так продолжалось.
— Что же, по-твоему, я должна делать?
— Покинуть этот дом.
— Что ты говоришь!
— Другого выхода нет.
— Куда же я пойду?
— Я об этом подумал. Я не могу долго принимать тебя у себя. Это будет означать подтверждение нашего брака.
— Но другого пристанища у меня нет.
— Есть! Ты вернешься в Аржантей, где ты училась.
— В монастырь!
— У нас нет выбора.
— Что мне там делать, раз я твоя жена?
— Ты спокойно будешь продолжать учебу, пока я не заберу тебя. Нам нужно лишь выиграть немного времени. Позже, когда все успокоятся, поищем более подходящее решение.
