Жаклин Монсиньи - Флорис. «Красавица из Луизианы»
«О, я хотела бы каждый день выходить замуж! Как чудесно!» — подумала Батистина, очарованная тем, что ее свадьба привлекла внимание всей округи.
Ради такого случая крестьянки принарядились, вытащив из сундуков праздничные кофты, косынки и разноцветные полосатые юбки. На головах у всех белели свеженакрахмаленные чепчики, а на плечах развевались пестрые шали. Мужчины, столь же возбужденные, как и их жены, сбросили свои деревянные сабо[8] и каждодневную рабочую одежду, напялив новые кафтаны и чистые полотняные рубашки, приберегаемые для воскресных походов к мессе.
Батистина твердо решила присоединиться к крестьянам после торжественного обеда в замке дю Роше и сплясать с ними ригадон под звуки расстроенных скрипок и волынок. Для веселья была оборудована большая рига. В ней были накрыты огромные столы для всех желающих принять участие в празднестве. Господин Жеодар не поскупился, и столы просто ломились от яств и бочонков с вином. Господа вместе с высокопоставленными гостями должны были отобедать в замке.
— Эй! Мадемуазель Батистина! Вы не ляжете в постель с вашим муженьком, пока не спляшете с нами танец — другой! — прокричал высокий рыжий парень.
Крестьянки, старые и молодые, захихикали, словно заговорщицы.
— Ох, замолчи же, Альбен! Что такое ты говоришь? Ну и ну!
— Не слушайте его, мадемуазель!
Батистина покраснела. Она знала почти всех этих славных людей по именам и припомнила, что частенько встречала рыжего кудрявого Альбена во время конных прогулок. Парень всегда был отменно вежлив, но Батистина ловила на себе его взгляды, в которых горел какой-то странный огонь. Сейчас этот рыжий парень произнес вслух то, о чем она сама думала с самого утра. Она отвела глаза и посмотрела на разряженных крестьянок.
«Сегодня ночью… сегодня ночью я наконец узнаю великую тайну… Этой ночью я буду спать в одной постели с Жеодаром, и все будут считать, что это очень хорошо и правильно!» — душа Батистины пела и торжествовала.
— Эй, господин граф, бросайте еще! Еще! Еще! — кричали на бегу деревенские мальчишки.
Батистина выглянула в окошко, чтобы посмотреть на карету, где сидел Жеодар. Новоиспеченный граф кидал в возбужденную толпу пригоршни мелких монеток.
— Спасибо, господин граф!
— А мне? Мне, мне, ваше сиятельство!
Жеодар буквально лопался от гордости. Сегодняшний день был самым счастливым днем в его жизни! Невероятный, ошеломляющий успех! Он гордо восседал в карете и то и дело поглядывал на свеженарисованный графский герб на дверце. В нос Жеодару бил запах краски, но это нисколько не огорчало его, а, наоборот, страшно радовало. Он обернулся и послал Батистине воздушный поцелуй, а затем еще, еще и еще…
— Как же тебе повезло, дорогая! Твой муж красив, богат и влюблен в тебя как сумасшедший! Я наблюдала за ним, когда вы заключали брачный контракт, и могу побиться об заклад на что угодно — он не слышал ни единого слова из речи достопочтенного мэтра Батона. Клянусь, он пропустил мимо ушей весь список своих даров тебе, моя милая, а ведь список этот был весьма внушителен! Да что там говорить! Ты получила королевский подарок и теперь будешь просто купаться в золоте! — говорила с улыбкой госпожа Ленорман д’Этьоль, ехавшая в карете новобрачной вместе с господином Папулем де Граншаном.
Батистина не ответила. Жанна-Антуанетта раздражала ее с самого утра, особенно своими странными поучениями-рассуждениями. И невозможно было понять, говорила она серьезно или смеялась, завидовала Батистине или издевалась над ней!
Батистина вздохнула и приняла твердое решение, что ни за что и никому не позволит испортить такой чудесный день. Первый теплый день в этом году!
— А вот и весна пришла! И как раз ко дню моей свадьбы! — воскликнула она, указывая на распустившиеся почки и на весенних пташек, чей неумолчный щебет сливался с радостными возгласами крестьян.
— Ах! Батистина у нас настоящая поэтесса! Какая же ты смешная, право!.. Ну, скажи наконец, ты счастлива? — госпожа Ленорман подчеркнуто-заботливым жестом поправила букетики подснежников, прикрепленные рукой мастера к волосам новобрачной.
— Ну разумеется, госпожа Ленорман, наша невеста счастлива! Но сегодня так много волнений для нее, да и для всех нас! Да что там говорить, я и сам разволновался. У меня такое впечатление, будто я выдаю замуж родную дочь! — промолвил славный господин Папуль, ободряюще похлопав Батистину по руке.
Девушка с признательностью взглянула на своего нового друга.
День так славно начался, но сейчас какое-то смутное беспокойство терзало Батистину.
— Твой очаровательный супруг не смог тебя сопровождать, Жанна-Антуанетта, раз ты приехала одна? — вдруг лукаво спросила Батистина у подруги. Госпожа Ленорман вздрогнула, будто ее укололи булавкой. Да, собственно говоря, так оно и было, только колкость была словесная.
— Нет, дорогая, бедняга…
— Очень болен… Он, как всегда, простужен, — закончила за нее Батистина и звонко рассмеялась.
Пришедший от ее смеха в восторг господин Папуль посмотрел на молодых женщин. Он считал их лучшими подругами в мире. Батистина и в самом деле мило улыбалась Жанне-Антуанетте, но в душе у нее бушевали противоречивые чувства. Госпожа Ленорман заключала ее руки в свои, быть может, испытывая угрызения совести.
— Да здравствуют жених и невеста!
— Да здравствуют граф и графиня!
Кареты совершили круг по площади. Приветствия зазвучали с новой силой. Батистина увидела, как Жеодар спрыгнул с подножки кареты и послал ей воздушный поцелуй. Он снял шляпу, взлетел по ступеням и исчез под церковными сводами. За ним поспешила Элиза, игравшая роль посаженой матери.
«Я его люблю… я его люблю, — вновь подумала Батистина, и сердце у нее учащенно забилось. — Я стану его женой. Сегодня ночью я стану настоящей женщиной…»
— Не желаете ли сойти, мадемуазель? Пора! — Голос господина Папуля вывел Батистину из задумчивости. Она оперлась на протянутую руку.
Разодетый во все новое, Блезуа ожидал их у дверей церкви с алебардой в руках. Мадемуазель Барба Данден, старая дева, которую все в приходе считали святой, ударила по клавишам органа.
Батистина приготовилась выйти из кареты.
— Но ты мне не ответила, Батистина! Ты счастлива? Ни о чем не жалеешь? — прошептала Жанна-Антуанетта, удерживая подругу за руку.
— О, ты меня раздражаешь, дорогая! — выпалила Батистина.
Вдалеке застучали копыта. Кто-то гнал коней галопом. Все повернули головы в ту сторону, откуда доносились эти звуки. На площадь вылетели рейтары под предводительством Эрнодана де Гастаньяка. Они сопровождали огромную роскошную карету. В карете никого не было. Пропыленный и полузадохнувшийся от бешеной скачки корнет спешился и встал перед упряжкой. Он с укоризной посмотрел на новобрачную, а потом с удрученным видом человека, потерявшего все, тоже вошел в церковь.
