Жюльетта Бенцони - Знатные распутницы
Мадам де Курсель оказалась в монастыре из-за мести маркиза де Лувуа, которому она предпочла маркиза де Виллеруа, на ее взгляд, более соблазнительного, чем министр.
Объединенные общим несчастьем, обе женщины были неразлучны и делали жизнь монастыря невыносимой. В сосуды со святой водой, стоявшие в темных часовнях, коварно добавлялись чернила. Благочестивые монахини проводили бессонные ночи, поскольку обе дамы стучали в стены и издавали ужасные вопли.
Иногда они ублажали себя тем, что проделывали дырки в потолке и обливали постели монахинь водой.
Последние, наконец, сдались, и обе подруги с триумфом вернулись в аббатство де Шель, где жизнь была более приятной, но это было против воли герцога Мазарини.
Утром в один из ненастных ноябрьских дней, у входа в монастырь появился Арман во главе 60 всадников его полка, которые начали осаду старого аббатства. Он приказал своим людям окружить монастырь, после чего направился к воротам и потребовал для переговоров мать-настоятельницу.
Она согласилась, не разрешив, однако, ему войти. Переговоры проходили перед воротами монастыря и в очень прохладном тоне.
– Для такого богобоязненного человека, как вы, мой племянник, это вторжение является грехом! – заявила аббатиса. – С каких это пор дозволено появляться с оружием у Божьего дома?
– С тех пор, как здесь скрываются взбунтовавшиеся, – ответил Мазарини. – И, посмотрите, у меня есть разрешение епископа. – При этом он вынул из кармана пергамент с большой красной печатью.
– Вот оно, – сказал он и протянул его аббатисе. – Теперь, тетушка, пропустите меня или выдайте мне мою жену!
– Ни того, ни другого! Сюда вы не войдете! Здесь я хозяйка и я не впущу никого, кто не совсем в своем уме. Что касается вашей жены, то она может решать сама за себя, и она решила остаться здесь. И не надейтесь взять ее отсюда силой.
Сказав это, аббатиса повернулась спиной и захлопнула дверь перед его носом.
Сразу же она увидела двух подруг, со страхом ожидавших результата переговоров.
– Ну и как? – спросила одна из них.
– Я думаю, вы все слышали! Дверь не настолько плотная. Чтобы вы теперь полностью успокоились, я дам вам ключи от монастыря. Сегодня приказываю я: делайте все, что считаете нужным, вы согласны? Я тем не менее охотно бы послушала, как вы разговариваете с мужем.
Герцогиня согласилась и приняла протянутую ей большую связку ключей. Из-за стен раздавались крики Армана, в бешенстве стучавшего в ворота и требовавшего аббатису. Гортензия, наконец, решилась появиться у зарешеченного окна.
Когда герцог ее увидел, он разразился потоком бранных слов. Затем закричал:
– Вас я не хочу видеть. Вы опасная сумасшедшая, и ваше мнение меня не интересует. Я хочу говорить с аббатисой, моей теткой. Насколько мне известно, вы ею не являетесь!
– Внешность обманчива! На сегодня я аббатиса, – крикнула Гортензия и помахала связкой ключей перед носом мужа. – И вы никого не увидите, кроме меня! Вы хотите говорить со мной спокойно, да или нет?
– Нет! Вы обязаны мне повиноваться! Со строптивой женой мне не о чем говорить! Убирайтесь к черту!
– Вы путаете черта с Господом Богом! Здесь монастырь, мой друг, и причем хороший! Но кому что нравится!
После этого она захлопнула окно. Мазарини понял, что больше ничего не добьется, оставалось только штурмовать монастырь.
Рассвирепев, он убрался вместе со своим воинством, в то время как Гортензия и Сидония не без облегчения наблюдали за их отступлением.
– Он чувствовал себя недостаточно сильным, – сказала со вздохом преследуемая жена. – Но я знаю его слишком хорошо. Нам следует ждать наихудшего. Завтра он непременно вернется с подкреплением, возможно даже с предписанием короля.
– Если это так, – сказала де Курсель, – мы должны сообщить твоей семье и просить о помощи.
Что сразу и было сделано. На рассвете следующего дня к романтическим башням старого монастыря сомкнутыми рядами приблизилось импозантное войско. В него входили граф Суассон и его жена Олимпия, герцог де Буйон и Мария-Анна. Сопровождаемые своими людьми, они спешили на помощь мадам Мазарини.
Когда Сидония и Гортензия увидели сквозь утренний туман приближающуюся «армию», они решили, что вернулся Мазарини. Охваченные внезапным страхом, они решили скрыться и побежали в сад, где в ограде была щель.
– Здесь мы выберемся, – предложила мадам де Курсель. – Затем спрячемся в поле.
Она выбралась без труда. Герцогиня последовала за ней. Однако она была более полной и застряла. Теперь она не могла двинуться ни вперед, ни назад, если не хотела задохнуться. Ей не оставалось ничего другого, как звать на помощь, и в такой не очень пристойной позе, кричащую будто помешенная, ее нашли утренние пришельцы.
Ее спешно освободили, и все дружески смеялись над этим приключением. Поскольку Мазарини, очевидно, не намеревался появиться здесь вновь, все вернулись назад.
Впрочем, дела графини складывались неплохо. Только прибыв в монастырь, она начала бракоразводный процесс со своим мужем, обвинив его в том, что он растратил ее наследство. И, действительно, герцог с легким сердцем раздавал непомерные богатства своего дяди Жюля. Он с некоторого времени великодушно одаривал всех членов Общества «святого причастия», для которых стал добрым ангелом.
Через некоторое время парламент принял решение о возврате мадам Мазарини помещения во дворце ее умершего дяди и дал распоряжение о том, чтобы герцог вернулся в свое жилище в Арсенале.
В декабре герцогиня поселилась во дворце Мазарини, и можно было хорошо себе представить ее радость. Она также добилась того, чтобы к ней переехала ее любимая подруга Сидония, которую она вызволила из монастыря.
Обе бывшие пленницы решили, что наступило время для развлечений. Они с головой ушли в балы, приемы, концерты и охотничьи забавы. Настоящий круговорот закружил двух отчаянных. С ними праздновали, ими восхищались, ухаживали за ними, и они настолько были счастливы, что забыли о всякой предосторожности. Сидония вновь начала встречаться со своим любовником Виллеруа, а Гортензия с преданным шевалье де Роаном. Обе они больше не думали о том, что по закону по-прежнему состоят в браке.
Все, вероятно, могло бы продолжаться так и дальше, если бы между двумя шаловливыми дамами не появился тот, кто испортил всю игру. Этим красивым петухом, ставшим между двумя курицами, оказался маркиз де Кавуа. Обе страстно в него влюбились, и в один миг близкие подруги превратились в смертельных врагов.
Сидония покинула дворец Мазарини и возвратилась домой. Маркиз де Курсель даже не вспоминал о своей жене и давал ей возможность жить так, как нравилось. Он отправил ее в монастырь по предложению Лувуа лишь потому, что ее любовная связь с маркизом де Виллеруа привлекла к себе слишком большое внимание. К ее возвращению он отнесся с полным равнодушием.
