Автор неизвестен - Сад плененных сердец
Тут я дотронулся до нее настолько легко, что почти не коснулся ее вовсе. Жуть любви пронизала меня, и я продолжал лежать неподвижно, притворившись спящим. Она же слегка шевельнулась, почувствовав на левом боку (где я до нее дотронулся) сладостную дрожь. Медленно и лениво стала она чуть-чуть потягиваться. Кончики ее ресниц зашевелились, она приоткрыла глаза, зрачки смотрели томно и лениво, а веки еще слипались по краям глаз от нее вполне прошедшего сна. Любовь удивительна в своих проявлениях, и каких-никаких только не вызывает она вместе с собой разнообразных чувств. Тут виднелись разные оттенки чувства стыда, соединенные то с испугом, то с удивлением, то с восторгом, то со страстью, с шаловливым кокетством. Она хотела было вскрикнуть, чтобы разбудить служанок, и с большим трудом удержалась, чтобы этого не сделать. Едва-едва она сдерживала сердце свое, очутившееся во власти сильного порыва любви, и едва удержалась от каких-либо движений, причем все тело ее покрылось от испуга, как от усилия, каплями пота. Она высоко подняла головку и, нежно прищурив глазки, с любовью тихо-тихо рассматривала меня всего.
Вдруг, хотя сердце мое было совершенно полно страсти, я засыпаю вновь, затем чувствую боль во всем теле, как от прикосновения к чему-то твердому, и просыпаюсь. Осмотревшись, я увидел тот же самый дремучий лес, что и накануне: я оказался под тем же деревом, и подо мною было то же ложе из листьев и веток. Ночь стала проясняться. Я задумался. «Что это такое? — мелькало у меня в душе. — Сон ли или обман? Какое-нибудь божеское или дьявольское наваждение? Но будь что будет! Я, во всяком случае, не покину этого места и этой своей постели на голой земле до тех пор, пока не узнаю, что это было в действительности. Всю свою жизнь, если на то пошло, буду я приходить ночевать сюда под защиту гения-хранителя этого места!»
Приняв это решение, я встал, как вдруг показалась какая-то женщина. Все стройное тело ее, казалось, страдало, как страдает гирлянда лотосов под влиянием раскаленных лучей солнца. Она, видимо, была в разлуке с мужем и не заботилась о своей внешности. Ее верхняя одежда была в беспорядке, ее губы без помады имели красновато-грязный цвет, они сморщились, как бы иссушенные огнем ее вздохов. Казалось, что через них вырывается наружу жгучий огонь ее одиночества вместе с красновато-коричневым дымом. Ее глаза были совершенно красны, казалось, они состояли из одной крови, а все остальное вытекло из них в непрерывном потоке слез. Ее темные волосы были сплетены в одну косу в знак верности супругу во время разлуки с ним, они обратились как бы в веревку, эмблему оков честного поведения. Это темная коса на вершине ее тонкого тела напоминала темно-голубую ленту, прикрепленную к вершине шеста. Эта было как бы движущееся знамя супружеской верности. Хотя она и очень, очень исхудала, однако вследствие божественного какого-то величия она не казалась совсем безжизненной, сохраняя кое-какие краски. Я припал к ее ногам. Она страшно обрадовалась. Дрожащими руками она меня подняла, обняла, как сына, и поцеловала в голову. В ее грудях появилось молоко; казалось, то выходила из нее ее материнская любовь. Оставшиеся слезы скопились у нее в горле, и прерывистым от волнения голосом она сказала:
Рассказ феи
«Милый, я мать твоя. Разве не рассказывала тебе Васумати, царица Магадийская, про меня? Разве не рассказывала она, что однажды пришла к ней какая-то женщина, назвавшаяся дочерью Манибадры, которая передала ей в руки младенца Артапала и, рассказав целую историю о себе, своем муже, сыне и других, историю, которую она, в свою очередь, слышала от самого бога Куверы, скрылась. Это была я, твоя мать. Отец твой — Камапал, сын Дармапала и младший брат Сумантра. Беспричинная ревность омрачила мой рассудок, и я бросила его. Потом я горько в этом раскаялась. Во сне я видела, как кто-то в образе демона подошел ко мне и проклял меня, сказав: «Ты, ревнивая! Я поселюсь в тебе и проживу целый год, чтобы ты почувствовала горе жизни в разлуке с мужем». С этими словами, он вошел в меня, и я проснулась.
Год этот прошел. Мне кажется, что он длился тысячу лет. Прошлою ночью я отправляюсь в город Шравасти с целью провести там праздник в честь Шивы, трехглазого бога богов, а также повидаться со своими родными, которые на этот праздник все собираются из своих насиженных мест. Я хотела там же исцелиться от тяготевшего на мне проклятия и затем вернуться к своему мужу. На пути я натолкнулась на тебя в то время, как ты, кончая вечернюю молитву, проговорил: «Я отдаюсь под защиту гения-хранителя этой местности» — и заснул. Тогда я еще находилась во власти несчастного проклятия, я не могла сразу определить, кто ты. Но я подумала: «Раз он молит о защите, то не годится оставлять его одного в этом дремучем лесу, где он подвергается стольким опасностям», — и, не разбудив, я взяла тебя спящим с собой. Когда же я пролетала мимо того царского дворца, где ты только что был, я подумала: «Могу ли я показаться на празднике в обществе этого юноши?» — и в это самое время я случайно увидала на верхней террасе женской половины дворца, где так приятно спится в летнюю пору, лежащую на широкой, мягкой постели Навамалику, дочь царя Шравастийского, царя, носившего с полным правом имя Дармавардана, то есть «защитника справедливости». «Хорошо, что она спит, — подумала я, — и все окружающие ее служанки погружены в глубокий сон! Пусть этот молодой брамин полежит здесь часик-другой, не более, а я пока успею слетать в город, исполнить там свои дела и вернуться вовремя обратно».
Я положила тебя там на террасе дворца, а сама удалилась в сторону города. Налюбовавшись блеском празднества, я зашла к своим родным и испытала радость свидания с ними. Затем я пошла в храм, поклонилась богу Шиве, владыке трех миров, и, со страхом вспоминая о своем проступке, стала молиться владычице Амбике, его супруге, сердце которой известно своею милостью к существам, ей всецело преданным. И вот она, божественная дочь Гималая, с милостивою улыбкой обратилась ко мне со словами: «Не страшись, милая моя! Ты можешь теперь вернуться к своему супругу. Срок проклятия, тяготевшего над тобой, миновал». В тот же момент я снова оказалась во всеоружии всех своих сил и способностей. Тогда я вернулась туда, куда положила своего юного брамина, и, лишь только на него взглянула, сразу безошибочно признала в нем тебя.
«Как! Это мой собственный сын Прамати, дражайший друг моего милого Артапала. Как же это я, негодная, не узнала его и обнаружила такое к нему равнодушие! Кроме того, он уже успел влюбиться, да и царевна, со своей стороны, любит его, такого красивого молодого человека. И тот, и другая лишь представляются спящими. И стыд, и страх мешает им открыться друг другу. Теперь мне необходимо уходить. Молодого человека я возьму с собой. Тайна его посещения пока что будет сохранена. Она тронута любовью к нему и не проронит ни словечка ни подругам, ни служанкам. Впоследствии случай ему представится, и он сумеет найти надлежащие пути для того, чтобы добиться своей цели». Приняв такое решение, я пустила в ход свои чары, усыпила тебя и принесла обратно на постель из листьев и ветвей. Вот что произошло! Теперь прощай, я возвращаюсь домой к стенам отца твоего».
