Эрл Гарднер - Дело предубежденного попугая

Эрл Стенли Гарднер

«Дело предубежденного попугая»

1

Перри Мейсон отвел взгляд от картонной папки с надписью «Важная корреспонденция, оставшаяся без ответа».

Было раннее утро понедельника. Делла Стрит, доверенная секретарша адвоката, в свеженакрахмаленной белой кофточке напоминающая медсестру, решительно посмотрела на него и сказала:

— Я внимательно все отсортировала, шеф. Тебе необходимо ответить на верхние письма. Те, что были снизу я уже убрала.

— Те, что были снизу? — переспросил Мейсон. — Каким же образом ты определила ненужные?

— Хорошо, я скажу, — призналась она. — Те письма пришли так давно, что на них уже нет смысла отвечать.

Мейсон откинулся на спинку вращающегося, видавшего виды кресла и скрестил длинные ноги. С серьезным выражением лица, словно вел перекрестный допрос свидетеля, он спросил:

— Теперь скажи мне честно, Делла, те письма лежали раньше в папке «Важная корреспонденция, оставшаяся без ответа»?

— Да.

— И ты внимательно прочитываешь все письма?

— Да.

— И исключаешь из них все те, что не требуют моего личного внимания, а оставшиеся складываешь в эту папку?

— Да.

— Тем не менее, сегодня утром, в понедельник двенадцатого сентября, ты убрала большую часть писем из папки?

— Совершенно верно, — подтвердила она с озорным блеском в глазах.

— Признавайся, сколько было писем?

— Ох, пятнадцать или двадцать.

— И ты ответила на них сама?

Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Что же ты с ними сделала? — поинтересовался Мейсон.

— Переложила в другую папку.

— В какую?

— С надписью «Устаревшая корреспонденция».

Мейсон восторженно посмотрел на секретаршу и расхохотался.

— Великолепная идея, Делла. Убирать письма с глаз подальше в папку «Важная корреспонденция, оставшаяся без ответа», и пусть они лежат там, пока не подойдет время переложить их в папку с надписью «Устаревшая корреспонденция». Таким образом, отпадает необходимость вести переписку, можно не беспокоиться об этом и не ломать голову над сочинением ответов — занятием, которое я искренне ненавижу… Знаешь, Делла, вещи, в свое время казавшиеся необычайно важными, постепенно утрачивают свое значение. Это как телеграфные столбы в окне мчащегося поезда. Сперва они огромные, заслоняют собой окно, а потом превращаются в едва различимою точку вдали. То же самое случается с большинством вещей, которые нам представляются поначалу важными и значительными.

Она улыбнулась и спросила с невинным видом:

— А телеграфные столбы на самом деле уменьшаются, шеф, или нам это только кажется?

— Конечно же, они не уменьшаются, просто мы от них удаляемся, — ответил он. — На месте старых появляются новые, которые и заполняют вид из окна. Столбы всегда одинаковые. Но по мере того, как ты от них удаляешься, они… — Он замолчал и после некоторой паузы спросил: — Подожди минутку. Не пытаешься ли ты указать на ошибочность моих аргументов?

Он посмотрел на ее торжествующие усмехающиеся глаза и недовольная гримаса появилась на его лице.

— Я давно должен был понять, что бесполезно спорить с женщиной. Хорошо, Саймон Легри[1], приготовь свой блокнот, сейчас мы ответим на эти чертовы письма!

Он вздохнул, развязал тесемки на папке, вынул из верхнего конверта письмо, пришедшее от известной адвокатской конторы, прочитал его и сказал:

— Напиши им, что предлагаемое дело меня не интересует, даже если они удвоят гонорар. Ординарное дело об убийстве. Молодой женщине наскучил старый муж, она выпустила в него шесть пуль, а теперь рыдает и лжет, будто он напился и хотел ее избить. Они прожили вместе целых шесть лет, его пьянство для нее не новость, а ее рассказы, что он грозился ее убить, не совпадают с показаниями других свидетелей.

— Что из сказанного я должна написать? — спокойным деловитым тоном спросила Делла Стрит. — Нужно ли в письме излагать твои соображения?

— Напиши только то, что я не заинтересован в их предложении. О, Господи, еще одно. Мошенник, продавший множеству легковерных людей ничем необеспеченные акции просит, чтобы я доказал, будто он действовал в рамках закона. — Мейсон сердито отодвинул папку в сторону и заявил: — Я хочу, Делла, чтобы люди научились отличать серьезного адвоката, представляющего людей, ложно обвиненных в преступлениях, от ловкача, который охотно становится молчаливым соучастником в дележе прибылей, полученных от преступлений.

— Каким образом ты объяснишь эту разницу Суду? — усмехнулась она.

— Преступление всегда личное, — заметил Мейсон. — Улики не безликие. Я никогда не берусь за дело до тех пор, пока у меня нет полной уверенности в том, что мой клиент не мог совершить преступления, в котором его обвиняют. Если же я уверен в невиновности клиента, то знаю, что всегда существует несоответствие между самыми, казалось бы, несомненными уликами и выводами, которые на их основании сделала полиция. И я нахожу это несоответствие.

— В таком случае, твое занятие больше напоминает работу детектива, чем адвоката, — рассмеялась Делла.

— Нет, — серьезно сказал Мейсон. — Это совсем разные профессии. Детектив собирает вещественные доказательства. Со временем он приобретает опыт и знает, где и что надо искать, к кому за чем обращаться и как действовать. А адвокат объясняет эти вещественные доказательства, связывает их одно с другими. Постепенно он узнает…

Телефон на столе Деллы Стрит не дал ему договорить. Секретарша сняла трубку, послушала и сказала:

— Подожди минуточку, Герти. — Она прикрыла трубку рукой и повернулась к Мейсону: — Тобой интересуется некий мистер Чарльз Сейбин по вопросу величайшей важности. Мистер Сейбин говорит, что готов уплатить любую сумму за консультацию.

— Все зависит от того, чего именно он хочет, — ответил Мейсон. — Если речь идет об убийстве, то я его приму. Но если он желает, чтобы я занялся каким-нибудь нудным делом о спорном наследстве или какой-нибудь земельной тяжбой, тогда… Подожди минутку. Делла, как ты сказала его зовут?

— Сейбин, — ответила она. — Чарльз В. Сейбин.

— Где он сейчас?

— Дожидается в приемной.

— Пускай еще подождет несколько минут, — решил Мейсон. — Узнай, не родственник ли он Фраймонта С. Сейбина.

Делла сняла ладошку с трубки и попросила девушку в приемной, чтобы она выяснила этот вопрос у посетителя. Выслушав ответ, Делла посмотрела на Мейсона и сообщила:

— Да, он родной сын мистера Фраймонта С. Сейбина.

— Я приму его, — решил Мейсон, — только ему придется обождать минут десять. Посмотри на него, Делла, и отведи в юридическую библиотеку, пусть он там посидит. И принеси мне утренние газеты. Это, если тебе неизвестно, дело с большой буквы… Не задерживайся. Обожди, у меня тут есть одна сегодняшняя газета.

Мейсон потянулся за утренней газетой и уронил со стола папку «Важной корреспонденции, оставшейся без ответа», даже не заметив этого.

Отчет об убийстве Фраймонта Сейбина почти целиком занимал первую страницу газеты, на второй и третьей были помещены фотографии с места происшествия. Глядя на убитого, можно было понять, что это незаурядный и волевой человек.

Автор материала об убийстве знал как подать материал, чтобы возбудить читательский интерес. Фраймонт С. Сейбин, эксцентричный мультимиллионер, последнее время отошел от дел, когда-то начатых им, и передал их в ведение своего сына, Чарльза Сейбина, а сам превратился в затворника. Иногда он отправлялся путешествовать в старой, не слишком комфортабельной, но надежной и маневренной машине, останавливался в кемпингах, знакомился с туристами, рассуждал о политике, обменивался взглядами на жизнь. Никто из его дорожных знакомых не догадывался, что этот застенчивый человек со спокойными серыми глазами в простом поношенном костюме — владелец многих миллионов долларов.

Порой он неделями бродил по книжным магазинам, заходил в библиотеки, обитая в царстве ученой абстракции, в том нереальном мире, который воссоздавали книги.

Библиотекари принимали его за отставного клерка.

Последнее время он часто бывал в своей охотничьем домике в горах, стоящем на поросшем соснами склоне горной цепи, неподалеку от бурной реки. Там он мог, вооружившись морским биноклем, часами сидеть на пороге, наблюдая за жизнью птиц, приручая белок и бурундуков. В уединении он читал книги и наслаждался одиночеством.

В шестьдесят лет он являл собой странную фигуру, так как редко кто способен отказаться от всего того, что дают деньги и положение в обществе. Человек с почти неограниченными материальными возможностями, он не был филантропом, считая, что милостыня развращает людей. Каждому дано достичь успеха, будь у него на то желание и настойчивость. А если человек привыкает полагаться на внешнюю помощь, у него постепенно ослабевает сила воли.