Эжени Прайс - Свет молодого месяца
Мэри спрыгнула с повозки, когда Адам остановил.
— Я подожду парохода у Фрюин. Ты присмотри за лошадьми.
Когда она сделала несколько шагов, Адам крикнул:
— Мисс Мэри, она на Рождество с нами?
— Да, конечно.
— Надо ей дарить подарки, как всем другим?
Мэри вернулась к повозке:
— Адам, перестань беспокоиться. Всем этим мама Ларней займется, и я. Мы вам все скажем заранее.
Поднимаясь по ступенькам дома Фрюин, она мысленно пожелала знать, как все сложится…
Прошла неделя и Мэри приободрилась. Алиса Гульд, по-видимому, старалась приспособиться к их жизни. Правда, она завтракала у себя в комнате, и приносил ей завтрак наверх только Джим, а не кто-нибудь из слуг, но ее интересовали планы постройки дома в Блэк-Бэнкс.
— Он будет весь на бетонном каркасе, — объясняла она Мэри, расстилая планы на обеденном столе: — Как можно меньше дерева. Меня приводит в ужас одна мысль о пожаре в этой глуши.
— Каркас потребует гораздо больше времени, — сказала Мэри. — Ты знаешь, гальку, песок и известь надо смешивать и помещать в форму каждый раз. Первая секция должна высохнуть не раньше, чем можно приготовить форму для следующей.
— Я знаю, Мэри, как вам хочется, чтобы мы поскорее отсюда ушли, но дом в Блэк-Бэнксе будет весь на каркасе: и верх, и низ. — Она опять указала на план, и Мэри ничего не сказала, в то время как Алиса провела пальцем по чертежу архитектора, показывая широкую веранду, которая должна была окружать весь дом на уровне второго этажа. — На этом этаже будет наша спальня и, конечно, маленькая гостиная, общая комната и комната для шитья. А здесь, в нижнем этаже, будет кухня, молочная, кладовая, столовая и винный погреб. И еще в третьем этаже две спальни для детей. А здесь лестница — широкие, хорошие ступени от земли до второго этажа. И вдоль всего фасада основательные столбы на каркасе. Тебе нравится, Мэри?
— Конечно, нравится. И вокруг так красиво — под дубами, у реки. Алиса, я надеюсь, что ты будешь счастлива!
Они посмотрели друг на друга.
— Счастлива? У меня серьезные сомнения, но я постараюсь.
— Ну, сегодня суббота, — весело сказала Мэри. — Это день, когда я выдаю нашим работникам запасы на неделю. Они приносят с собой корзины и ведерки, и мы весело проводим время, пока «раздаю», как они это называют. Хочешь пойти со мной на черное крыльцо и помочь?
Алиса сразу приняла натянутый тон.
— Нет, спасибо, Мэри. Твой отец обещал свезти меня на место будущего дома…
Каждая поездка к будущему дому означала, что Мэри, Джим или их отец должны везти Алису. Она была бы вне себя от страха, если бы ей пришлось ехать через лес в коляске с Джули. Тихий Джули. «Никогда я этого не пойму,» — думала Мэри, торопясь к черному крыльцу, на встречу с людьми, которые уже собирались с шумом за своими продуктами на неделю. Ей надо прекратить раздумывать о том, как может женщина управлять плантацией, не соприкасаясь с неграми. Это решать придется Алисе, а не ей.
Глава XIII
— Садитесь, мой дорогой Гульд, и перестаньте болтать как школьник, — сказал Джон Дэвис, откидываясь назад в большом кожаном кресле за письменным столом в Театре Орлеана. — В Новом Орлеане абсолютно все носят с собой огнестрельное оружие. Разве у вас его нет?
— Нет, сэр, у меня нет, и я не собираюсь садиться, и я говорю не о том, чтобы носить оружие для самозащиты. Я говорю о преднамеренном убийстве — обдуманном убийстве! — Хорейс постучал о стол суставами пальцев. — Я сегодня видел, как убили молодого человека. Это был ваш друг, неужели вам это все равно? Неужели вам все равно, что у него даже не было возможности выстрелить?
Дэвис громко расхохотался, совершенно утратив манеру учтивого антрепренера. Хорейсу казалось, что он вообще не перестанет хохотать, и у него от отвращения поползли мурашки по коже.
Грубый хохот внезапно прекратился и Дэвис наклонился к нему, с жестким выражением глаз.
— Слушайте, Гульд, вы что, мужчина или мальчишка? Без нескольких дуэлей в день это не был бы Новый Орлеан. Эта неожиданная перемена в вас просто тошнотворна. Да я сам был участником в семи дуэлях. Настанет и ваша очередь, если, конечно, вы джентльмен, обладающий чувством чести, и не трус.
Хорейс прижал сжатые кулаки к столу. От этого человека зависело его будущее. Надо было сдерживаться.
— Вы убили кого-нибудь, мистер Дэвис?
— Наповал. Всех семерых, конечно, — сказал Дэвис, которому надоел этот разговор. — Послушайте, Гульд, со мной вы можете многого достигнуть, но надо стать взрослым. Надо приобрести джентльменскую тонкость в отношении так называемых низких сторон жизни. Это собачья грызня, а не лотерея с конфетами. Что за люди на этом маленьком глухом острове, где вы родились? Они трусы или мужчины?
— Они мужчины.
— Вы будете по-прежнему называть меня «сэр», Гульд?
— Они мужчины, сэр. Но они джентльмены. В справедливом деле мы можем убить, но ни один белый в Сент-Саймонсе не будет настолько жесток, чтобы обдуманно убить другого. Я вырос в месте, где люди по-настоящему благородны.
— Тогда почему вы не возвращаетесь в эту маленькую островную провинцию? Я без вас могу обойтись.
Голос Дэвиса был снова спокоен, но его глаза сделались узкими щелочками, и Хорейса охватил страх, как будто его душили; это было кошмарное удушье, медленное, тихое, неуклонное, совершенно зловещее, и спасения от него не было. Он закусил губы и молчал.
— Ну, Гульд? Желаете ехать домой к папочке и его благодушным соседям или хотите поговорить о новой работе, которую я вам предлагаю? По крайней мере, кажется, я еще предлагаю ее вам.
Он не мог вернуться на Сент-Саймонс. Ему надо было остаться в Новом Орлеане. Очарование этого города казалось особенно сильным. Он привык жить с его блестящим, злым ритмом. Теперь было уже поздно уезжать.
— Вы заинтересованы? — настойчиво спросил Дэвис, улыбаясь.
Сжатые кулаки Хорейса раскрылись.
— Да, сэр. Я заинтересован. Мне бы хотелось заработать побольше денег.
— Я так и думал, сядьте.
Хорейс сел на прямой стул около большого стола и подождал. Дэвис не спешил. Он вытянул один из нижних ящиков стола, вынул шкатулку черного дерева, отодвинул бронзовую защелку. Медленно, методично, выбрал длинную тонкую сигару, понюхал ее, улыбнулся, обрезал концы, и зажег ее, с удовольствием вдыхая и выдыхая, как будто он был в конторе один. «Я выслушаю его, — мрачно думал Хорейс, — но у него нет власти надо мной. Меня интересует только Новый Орлеан и река. Дэвис — только малая частичка Нового Орлеана».
Ожидая, пока Дэвис заговорит, Хорейс вспоминал свои долгие прогулки вверх по одной узкой улочке и вниз по другой; гуляя, он восхищался своеобразной архитектурой домов с галереями, с ажурными украшениями в виде металлических листьев, цветов и вьющихся растений. Его постоянно притягивала набережная Миссисипи — пристани, растянувшиеся на огромное пространство, толпы людей, сходившихся и садившихся на белоснежные пароходы; сами пароходы, похожие на дворцы, которые уходили и подходили из Огайо, Кентукки, Миссури, Тенесси, Алабамы, Миссисипи. Ему хотелось, чтобы у него когда-нибудь было достаточно денег для путешествия на одном из этих роскошных речных судов. Этого ему хотелось больше всего. Он послушает, что скажет Дэвис.
