Мой грешный муж - Миа Винси
Ожидание. Ожидание. Чтобы он мог…
— Это удивительно забавно — дразнить тебя, — весело сказал он.
Она отпрянула, ее глаза распахнулись, и кровь бросилась ей в голову.
— Ты дразнил меня?
Она отбросила его руку от своего лица.
— Я пыталась поступить правильно, благородно, а ты смеялся надо мной?
— Боюсь, что так.
Он пронесся мимо нее в шелковом вихре и с глухим стуком приземлился на пол. Она развернулась, ночная рубашка запуталась у нее в ногах, и ей пришлось высвободиться. Она вцепилась в покрывало, чтобы не вцепиться в его злобное лицо.
— Ты никогда не хотел, чтобы я это сделала?
Он ухмыльнулся.
— Нет.
— Все это время я беспокоилась об этом и задавалась вопросом, делают ли это другие женщины со своими мужьями, а ты… ты… ты дьявол!
— Миссис Девитт, не может быть!
Он закинул баньян за плечи, широко раскрыв глаза и смеясь.
— Ты хочешь сказать, что, пока мы вели вежливую беседу на вечеринке, ты представляла себе, как все эти пары…
— Не все! И я даже не знаю, что представить, но…
— О, ты такая очаровательная!
Этот мерзкий тип снова смеялся над ней.
Она привстала на колени, прямо у края кровати, и замахнулась на него, но он отскочил в сторону.
— Ты ужасный… — Она ударила снова. Он снова увернулся. И рассмеялся.
— Мерзкий — Еще один удар, еще одна увертка, еще смех.
— Противный — Еще один удар, на этот раз сильнее, быстрее, и она упала бы с кровати, если бы он не бросился вперед и не поймал ее за предплечья, чтобы удержать на месте.
И он продолжил обнимать ее, нежно, но твердо, с озадаченным видом.
— Я такой и даже больше, но ты и так это знала, — сказал он. — Почему ты так расстроена?
— Я всего лишь пыталась поступить правильно. Ты не должен был насмехаться надо мной за это.
Она отстранилась от него.
— Это было не очень мило.
— Мило?!
Он попятился.
— Как ты вообще могла себе представить, что я могу поступить мило?
— Папа говорил, что ты хороший человек. А герцог Даммертон сказал, что у тебя доброе сердце. А мистер Ньюэлл сказал…
— Господь помилуй. Какая наивность! Ты думаешь, я разбогател, потому что был милым? Ты думаешь, твои модные друзья общаются со мной, потому что я вежливый?
Он горько, безрадостно рассмеялся.
— Большинство из них терпеть меня не может, но они не могут держаться от меня подальше, и это, моя дорогая, не имеет никакого отношения к тому, что я милый. Так что забудь все глупые мысли о том, что я когда-нибудь смогу быть милым с тобой, и, ради всего святого, не питай никаких романтических идей.
Она изумленно уставилась на него.
— Неужели ты настолько тщеславен, что думаешь, будто я могу в тебя влюбиться?
— Ты только что хотела, чтобы я тебя поцеловал.
— А вот и нет! — солгала она с пылающими щеками. — Ты высокомерный, невыносимый негодяй! Мне от тебя ничего не нужно. Ты можешь вернуться к своим… женщинам и заставить их делать… ту свою штуку.
— Может быть, я так и сделаю. Потому что они никогда не ожидают, что я буду милым, и когда все кончается…
Его голос был напряженным и становился громче с каждым словом.
— Я ухожу от них, и они уходят от меня, и они, черт возьми, не требуют от меня хорошего поведения, не занимают мой дом и не разрушают мою жизнь!
— Ну, ты же разрушаешь мою жизнь.
Она позаимствовала прием у Арабеллы: вздернула подбородок и устремила взгляд вдаль.
— Теперь ты можешь идти.
— О, я могу идти, не так ли?
— Не позволяй мне тебя задерживать.
Конечно, будучи невыносимым упрямцем, он подошел ближе.
— Я знаю это выражение, — прорычал он. — Это вежливое выражение означает «Уходи».
— Ты, должно быть, часто его слышишь.
— Так скажи это. Скажи мне, чтобы я ушел.
Он обхватил ладонями ее лицо, и она прокляла его лживые руки, потому что его прикосновения были божественными, хотя он и был отвратительным зверем.
— Если я поцелую тебя, ты скажешь мне, чтобы я ушел?
Он провел большим пальцем по ее губам, отчего по спине у нее пробежала дрожь удовольствия. Ей показалось, что она увидела, как потемнели его глаза. Он снова посмеется над ней. Он не ошибся: ей приходили в голову глупые мысли, хотя бы потому, что, глядя на такие пары, как Арабелла и лорд Хардбери, Гарри и леди Болдервуд, она испытывала ужасную, тщетную тоску по тому, чего у нее никогда не будет.
Она осторожно провела рукой по его волосам, запустила в них пальцы. Они были до смешного мягкими, и ей не следовало прикасаться к нему. Но где-то под этой вспыльчивостью, этим диким оживлением, этой грубостью скрывался нежный, заботливый мужчина.
— Ты все еще так сердишься, — прошептала она.
Он дернул головой, чтобы она не могла до него дотянуться.
— Я что?
— На своего отца, на меня, на всех нас.
— Что за чушь.
Он отскочил назад и принялся расхаживать по комнате, размахивая руками.
— Меня это не волнует настолько, чтобы я злился.
— В глубине души ты зол.
— Перестань говорить мне о том, что я чувствую.
— Все в порядке. Я тебя понимаю.
— Нет. Ты не понимаешь.
Он подошел и навис над ней.
— Ты ни черта не понимаешь.
— Джошуа…
Она потянулась к нему, чтобы успокоить его, утешить так, как ей хотелось, чтобы кто-нибудь сделал это для нее, и она почти схватила его, когда он резко отвернулся, быстрый и разъяренный, и ее рука зацепилась за его халат. Он продолжил двигаться, повинуясь собственной инерции, а она не смогла высвободить руку, и завязки развязались. Вихрь прекратился. Он замер, повернувшись к ней лицом, его халат распахнулся.
Как он и предупреждал, под ним на нем ничего не было.
О, святой Себастьян!
Кассандра смотрела, не в силах отвести взгляд: эта грудь, плоские соски, ребра, тонкая талия, прядь
