Сюзанна Кирсли - Забытая история любви
Томас Гордон.
Точнее, адмирал Томас Гордон. Но каждый адмирал был когда-то капитаном.
Я выпрямилась. Холод, наполнявший комнату, заполз под одеяло, но я его не чувствовала. Открыв указатель книги, я стала аккуратно выискивать все упоминания о Томасе Гордоне.
«Карьера Томаса Гордона, — сообщала мне книга, — была блестящей… Путешествуя, он побывал в таких отдаленных местах, как Шетланд, Стокгольм, Норвегия и Голландия. 17 июля 1703 года он поступил в шотландский флот и стал капитаном судна "Королева Мария"».
«Что ж, почти угадала», — подумала я. «Королева Мария». Вильгельм и Мария правили вместе, я просто выбрала не ту половинку, когда придумывала название своему вымышленному кораблю.
Продолжив чтение, я увидела цитату из письма, которое Натаниэль Хук написал во время своего первого приезда в Шотландию, за два года до начала моей истории:
Пока я оставался у миледи Эрролл, наш фрегат («Отважный») стоял на расстоянии мушкетного выстрела от замка. На следующий после моего прибытия день с южной стороны показался шотландский фрегат мистера Гордона, охраняющий берег. Миледи Эрролл велела мне не тревожиться и послала джентльмена на лодке просить капитана изменить курс, на что тот согласился. Леди переманила его на свою сторону, и каждый раз, проплывая мимо этих мест, он неизменно наведывается к ней.
Наверняка я об этом уже где-то читала, потому что вспомнила тот случай, когда он оставил без внимания французский корабль, на котором уплыл Хук.
После письма приводились и другие самые разные документы: приказы о выходе в море для капитана Гордона, предписание капитану Гордону отплыть в Скарборо, назначение капитана Томаса Гордона на должность капитана корабля «Король Вильгельм»… Последний документ я перечитала дважды, чтобы проверить, не ошиблась ли. Не ошиблась. Так и есть. Черным по белому написано: «Король Вильгельм». А чуть ниже, на той же странице, такое же назначение Джеймса Гамильтона из Орбиестона капитаном корабля «Королева Мария».
Моему воображению тут же представилась недавно описанная мною картина. Графиня произносит: «Должна признаться, я совсем забыла про вашего капитана Гамильтона». На что капитан Гордон (капитан Томас Гордон) уверенно отвечает: «Знаю. Но я не забыл».
Этим совпадение ограничивалось, но как, черт возьми, я могла угадать имя капитана Гамильтона? Наверное, я где-то о нем читала, однако, хоть убей, не могла вспомнить где. Я составляю список всех документов и книг, которые использую в работе, для того, чтобы можно было вернуться к первоисточнику, если какой-нибудь факт ускользнет от меня, но я совершенно точно знала, что не читала ничего, имеющего отношение к шотландскому флоту, кроме коротких записок Натаниэля Хука. И все же нельзя что-то вспомнить, не имея в памяти какого-то основания.
Или все-таки можно?
У меня за спиной под напором ветра громко задребезжало стекло в оконной раме, и я натянула на плечи одеяло, чтобы согреться. Книгу я осторожно положила на столик у кровати, но мысли о ней не покидали меня, и к тому времени, когда сон одолел меня, я готова была многое отдать за еще один стакан доброго виски доктора Уэйра.
Глава 7
Во многом я была копией своего отца. Например, сталкиваясь с чем-то бессмысленным, первым делом я вооружалась логикой и пыталась взять заковыристый вопрос штурмом. Когда это не помогло, когда я перечитала все свои записи и все бумаги Хука и не нашла в них ни имен капитанов Гордона и Гамильтона, ни названий их кораблей, я сменила тактику: попыталась внести порядок хоть во что-нибудь.
Я решила вспомнить, что увидела в руинах, и пересмотреть все, написанное мною, чтобы попытаться составить план замка, который себе представляла. Пока я не получила от доктора Уэйра настоящий план, это хотя бы сможет внести порядок и единообразие в передвижения моих персонажей, чтобы им не приходилось, для того чтобы попасть в гостиную, сегодня сворачивать налево, а завтра направо.
Отец сказал бы, что я занялась «раскрашиванием карт». Так он всегда говорил, когда я тратила время и силы на что-то, по его мнению, совершенно неважное, еще с тех пор, когда я заканчивала школу. На уроках географии я любила разрисовывать карты: красила в голубой цвет море у берегов, закрашивала долины, наводила горы. Но отец всегда говорил это ласково, как будто тоже понимал, что бывают случаи, когда мозгу требуется одно — раскрашивать карты.
Как бы то ни было, рисовать мой замок, вычерчивать хитрые линии на листе бумаги, аккуратно выводить прописными буквами названия комнат — это занятие давало мне некоторое ощущение удовлетворения от выполненной работы. Жаль, у меня не было мелков, а то бы я еще и раскрасила свое произведение. Когда с этим было покончено, я почувствовала себя гораздо лучше.
Поставив план рядом с компьютером, чтобы видеть его во время работы, я пошла делать бутерброд. Стоя у окна, жуя свой обед и глядя на море, не думая ни о чем конкретном, как это со мной часто бывает, я увидела собаку.
Маленькая собачка бежала по берегу, и уши ее радостно болтались, когда она прыгала по белой пене, словно не чувствуя холода, вдогонку за каким-то ярким и круглым предметом, который катился по песку. Теннисный мячик, догадалась я. Собака тем временем догнала мячик, схватила его зубами и с торжествующим видом припустила в обратную сторону. Это был спаниель в коричневых и белых пятнах.
Еще даже не увидев человека, к которому бежала собака, мужчины, который стоял, глубоко засунув руки в карманы и зябко передергивая плечами от ветра, я поставила тарелку на подоконник и кинулась искать зубную щетку. И куртку.
Почему — сама не знаю. Если бы я захотела, я бы смогла придумать несколько объяснений. Он был приветлив со мной при первой встрече, да и после утра, проведенного безвылазно в коттедже, мне хотелось выйти на улицу и поговорить с кем-нибудь. К тому же мне очень понравилась его собака. Так я и твердила себе всю дорогу, пока спускалась по холму, шла по тропинке, переходила узкий деревянный мост и огибала дюны. Но, когда я дошла до пляжа, как только он повернулся и улыбнулся мне, я поняла, что дело совсем в другом.
Этим утром он был еще больше похож на пирата, веселого морского разбойника: темные волосы до воротника, раздуваемые ветром, блеск белых зубов, подчеркнутый стриженой бородкой.
— Выходит, не помогли вам мои указания? — спросил он.
— Что, простите?
— Когда мы с вами встретились, вы ехали в Питерхед. Вы так и не нашли дорогу?
— А, да. Нашла, спасибо. Я вернулась.
— Я вижу.
— Я сняла здесь коттедж на зиму, — сказала я.
