Эмма Уайлдс - Непристойное пари
Первый страстный вздох Кэролайн дал ему понять, что его усилия не пропали даром. Затем последовал стон, ободривший его еще более, а когда его рука скользнула между ее бедер и он начал слегка нажимать на самое чувствительное место, Кэролайн со страстью прильнула к нему.
Его пальцы стали влажными: реакция ее тела на его прикосновения не вызывала сомнений.
Он счел это весьма важным обстоятельством, потому что знал, что проявление страсти у женщины таит в себе определенную угрозу, связано с ответственностью и множеством других вещей, от которых он отказался, по меньшей мере, лет десять назад.
Завоевать доверие Кэролайн было нелегко. Также как и его доверие. В этом было их сходство, хотя его сомнения были иного рода. Однако если она умоляюще приподнимает бедра, это означает, что ей удалось преодолеть свою сдержанность. Со своей стороны он решил, что окончательно избавился от призраков прошлого.
Впрочем, возможно, он ошибался.
Прошлое перекликалось с настоящим, и хотя он не до конца понимал мотивы присутствия здесь этой женщины, но чувствовал духовную связь со своей партнершей, что было необычным для него.
Его старания были вознаграждены, когда Кэролайн, наконец, содрогнулась, испытав оргазм. Затем еще раз. Когда она начала расслабляться, он снова погрузил свои пальцы в ее влажную, горячую глубину и почувствовал импульсивные сокращения мышц. Кэролайн, тяжело дыша, закрыла глаза.
Плотное сжатие внутри ее лона заставило Николаса на мгновение замереть, испытывая нарастающую потребность в разрядке. Внутренние мышцы женского естества плотно обхватывали его пальцы, когда он начал осторожно двигать ими.
Глядя на красноречивое выражение лица Кэролайн, он почувствовал облегчение, несмотря на то, что его кожа сделалась влажной от пота, потому что ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не поддаться желанию, устроиться между ее бедер и полностью овладеть ею. Кэролайн лежала полностью удовлетворенной, расслабленной, со слегка приоткрытыми губами и широко раскрытыми глазами. На щеках ее обозначился слабый румянец после сексуальной разрядки.
– Николас, – прошептала она и опустила ресницы. Это прозвучало, как позволение осуществить то, в чем он так нуждался. А именно – занять соответствующую позицию, затем, пользуясь властью над ней, раздвинуть шире ее ноги и насладиться ею.
Но он не сделал ничего такого.
Внутренний голос, который он хотел бы послать к черту, говорил ему, что еще не время.
Николас обнял ее, стараясь подавить нарастающее желание немедленно овладеть женщиной. Она ничего не говорила, но он чувствовал, как часто бьется ее сердце. Наконец она пошевелилась и приподняла голову.
– Я... я... – Она запнулась и сглотнула слюну. Николас растянулся рядом с ней и улыбнулся:
– Что вы хотели сказать?
– Мне понравилось...
– Я так и думал. – Он сдержал улыбку, опасаясь разозлить Кэролайн, и тихо добавил: – Я рад слышать это.
Она откинула назад свои блестящие волосы. Вид ее обнаженного тела в мерцающем свете лампы бросал вызов его решению ждать чего-то.
– Вы даже не представляете, какое значение имеет для меня этот комплимент, Николас.
– Напротив, дорогая. Я прекрасно все понимаю. Возбуждение уже причиняло ему боль, однако надо потерпеть. Потом его терпение должно вознаградиться сполна.
Николас взял Кэролайн за плечи и, притянув к себе, прильнул к ее губам долгим поцелуем. Когда она окончательно расслабилась в его объятиях, он почувствовал, что одержал победу.
Глава 10
Звук низкого голоса заставил Аннабел остановиться и похолодеть от страха. Она, затаив дыхание, застыла у двери гостиной.
Никто не сообщил ей о том, что Дерек должен прийти на чаепитие.
Он никогда не пил с ними чай. Никогда.
Боже, разве не достаточно того, что она видела его прошлым вечером? Ее скулы до сих пор болели от вынужденных улыбок во время небольшой вечеринки, устроенной Маргарет. Это празднество было проявлением заботы о ней. Она знала, что Томас и Маргарет хотели поддержать ее решение выйти замуж за Альфреда. Дрейки всегда обращались с ней как с одним из членов семьи и проявили удивительный энтузиазм в связи с предстоящим бракосочетанием, но, к сожалению, ожидалось, что Дерек тоже будет присутствовать на всех мероприятиях. Его всегда приглашали на семейные, торжества, но он обычно отказывался от светских приемов. За исключением прошлого вечера, когда он неожиданно появился, невероятно красивый и со скучающим видом. Он рано покинул вечеринку, исчезнув почти сразу после обеда. Она постаралась быть вежливой с ним во время их краткого обмена любезностями, но почему опять надо пройти через это испытание так скоро?
– Забыла что-нибудь, деточка?
Она обернулась на голос и увидела улыбающегося Томаса.
– Кажется, мы оба немного опоздали, не так ли? – сказал он. – У меня пересохло в горле, да и ячменные лепешки будут кстати. Может быть, войдем в комнату?
Что тут можно было сделать? Она могла бы убежать наверх к себе, сославшись на головную боль, вместо того чтобы испытывать смятение, стоя у этой двери. Могла бы послать служанку вниз с сообщением, что не может присоединиться к остальным за чаем, потому что плохо себя чувствует. Но она не хотела так явно лгать и потому тихо сказала:
– Разумеется...
Они вошли вместе, и Аннабел попыталась сделать вид, что не замечает присутствия графа Мэндервилла. Однако когда тот вежливо встал, она, стиснув зубы, холодно кивнула в ответ на его приветствие. В этой гостиной все было хорошо знакомо ей: кресла, покрытые синей парчой, старое пианино в углу, ковер с восточным орнаментом, чайный столик на колесиках рядом с большим старинным полированным столом, – но сейчас, в присутствии графа, все выглядело по-другому.
Так было всегда. Когда он находился в комнате, она ничего не замечала вокруг, и это ее крайне злило и огорчало.
Маргарет, пухленькая, хорошенькая, настоящая леди, улыбнулась с чашкой в руке:
– Дерек хотел покинуть нас, но я настояла, чтобы он остался и принял участие в чаепитии.
Аннабел ничего не сказала и обвернулась, зная, что невозможно, чтобы Томас и Маргарет не заметили ее враждебного отношения к их племяннику. Однажды Томас даже спросил ее осторожно об этом, но едва ли она кому-нибудь расскажет о том роковом поцелуе и о том, что она случайно увидела чуть позже.
Она отчетливо помнила ту сцену. Дерек склонился над леди Беллвью, ее корсаж был, расстегнут, а его губы...
В этот момент слезы затуманили ее глаза, и Аннабел стремительно выбежала из оранжереи, чтобы не разрыдаться перед этой парой. Нет, она оставила это на потом. Прибежав в свою комнату, она плакала, пока не кончились слезы. По иронии судьбы этот первый ее чувственный поцелуй стал кульминацией всех ее романтических фантазий, и в тот же день Дерек разрушил ее идеалистические мечты.
