Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“
Даранъ взялъ машинально книжку журнала и перелистывалъ ее, не читая.
— На твоемъ мѣстѣ я не сталъ бы искать вчерашняго дня, ломиться въ открытую дверь, я далъ бы себя увлечь прелестью этого очаровательнаго романа. Можетъ быть въ силу того, что меня считаютъ за героя Фейе [16], я повѣрилъ бы и сталъ бы въ дѣйствительности таковымъ со временемъ… Вѣра спасаетъ. Во всякомъ случаѣ мнѣ бы очень польстило, чтобы прекрасные глаза видѣли во мнѣ такого… Боже мой, романъ богатаго молодого человѣка, конечно менѣе поэтиченъ, чѣмъ…
— Ты ошибаешься, — возразилъ Мишель. — Очень возможно, что миссъ Севернъ испытала чувства, которыя я тебѣ описалъ… и при всемъ томъ мнѣ нечѣмъ гордиться, такъ какъ при тѣхъ же самыхъ обстоятельствахъ, въ той же самой романтической обстановкѣ, первый встрѣчный пробудилъ бы ихъ подобно мнѣ; и однако, если бы она мнѣ въ нихъ созналась или добровольно дала ихъ угадать, я можетъ быть былъ бы неспособенъ вѣрить въ ихъ искренность, я можетъ быть увидѣлъ бы въ этомъ комедію, второе изданіе комедіи, понимаешь? Молодая, бѣдная дѣвушка, честно продающаяся на всю жизнь и разыгрывающая влюбленную, потому что она не имѣетъ мужества сознаться въ этомъ передъ человѣкомъ, за котораго она выходитъ замужъ! Ахъ, къ несчастью это для меня не новость.
На этотъ разъ Даранъ рѣзко положилъ книгу, которую держалъ, и повернулъ кресло, чтобы лучше видѣть Мишеля:
— Ахъ, вотъ какъ, — сказалъ онъ, — чего же ты хочешь? Ты ненавидишь браки по расчету, но ты не вѣришь въ искренность бѣдной дѣвушки; ты не понимаешь браковъ изъ покорности передъ требованіями свѣта, но ты боялся бы жениться изъ романтическаго увлеченія; ты уважаешь только браки по любви, но ты клянешься, что никогда не будешь любить свою жену; ты презираешь молодыхъ дѣвушекъ, выходящихъ замужъ изъ расчета, но ты говоришь, что, если бы которая изъ нихъ тебѣ выказала любовь, ты не счелъ бы ее искренней… Чего ты хочешь?
— Я не хочу жениться, вотъ и все… И я не желалъ бы, чтобы мое имя было примѣшано къ глупой исторіи… Ты прекрасно понимаешь, что я не пожертвую своей свободой изъ-за первоапрѣльской шутки Клода Бетюна.
— Это вѣрно, — продолжалъ Даранъ примирительнымъ голосомъ, — что ты не отвѣтственъ ни за глупости юнаго Бетюна, ни за опрометчивость миссъ Севернь, которая должна бы обращать вниманіе на числа, какими помѣчены получаемыя ею письма. Ты очень деликатно выяснишь положеніе г-жѣ Бетюнъ, которая также очень деликатно передастъ миссъ Севернъ, что если бы ты чувствовалъ малѣйшую склонность къ браку, ты былъ бы счастливъ пожертвовать собою для ея счастья, но что… и т. д. Наконецъ, ты правъ, все это только сюжетъ для водевиля.
— Ахъ, ты считаешь это за сюжетъ для водевиля, — воскликнулъ Мишель съ полнѣйшей непослѣдовательностью, — ты находишь, что очень смѣшно и забавно сказать молодой дѣвушкѣ: „мадемуазель, вы очень милы, согласившись принять мое имя, но я ни за какую цѣну не соглашусь вамъ его дать…“
— Вѣдь это не ты ей скажешь. Ты все принимаешь трагически.
— Ахъ, прошу тебя Даранъ! — сказалъ молодой человѣкъ, сжимая свой лобъ руками.
И они больше не возвращались къ этому, продолжая говорить о разныхъ вещахъ.
Замѣчаніе его друга напомнила Мишелю о размышленіяхъ, явившихся у него послѣ несчастной встрѣчи съ Клодомъ.
Зачѣмъ мучиться сверхъ мѣры изъ-за этого водевильнаго положенія. Преувеличивать его значеніе — это подчеркивать его странность. Нужно было посмѣяться надъ „1-мъ апрѣля“ Клода. Если бы миссъ Севернъ была умна, она первая посмѣялась бы.
Но труднѣе всего въ подобномъ случаѣ именно умѣть смѣяться такъ, чтобы не казаться отвратительнымъ. Какъ нѣкоторыя шутки кажутся болѣе пошлыми въ устахъ личности, не имѣющей обыкновения шутить, нѣкоторые безпечные поступки, охотно прощаемые легкомысленнымъ существамъ, почти одобряемые у тѣхъ, которые ихъ совершаютъ съ непринужденностью, преувеличиваются и принимаютъ совершенно другія пропорціи, какъ только въ этомъ замѣшано существо серьезнаго или безпокойнаго нрава.
Вся мнительность, вся прежняя застѣнчивость пробудились въ Мишелѣ, и въ отчаянномъ усиліи онъ ставилъ себѣ напрасные вопросы, которые задаешь послѣ совершившагося факта, какъ бы находя удовольствіе въ томъ, чтобы убѣдиться въ своей неудачѣ или въ своей неловкости. Отчего не подождалъ онъ настоящей весны, чтобы покинуть Парижъ? Отчего не уѣхалъ онъ въ Норвегію? Зачѣмъ вообще провелъ онъ зиму во Франціи? Зачѣмъ, тотчасъ же по полученіи письма, приписаннаго имъ тогда еще старой миссъ Сарѣ, не сообщилъ онъ о своихъ безпокойствахъ г-жѣ Бетюнъ, вмѣсто того, чтобы глупо ждать новыхъ осложненій? Почему, наконецъ, въ этотъ же день, на праздникѣ, не имѣлъ онъ мужества отречься отъ нелѣпой помолвки, съ которой его поздравляли? Вотъ это-то какъ бы молчаливое согласіе затрудняло теперь необходимые шаги въ Прекруа для разрѣшенія недоразумѣнія.
Совѣты Дарана, вполнѣ безсмысленные, раздражили Мишеля; одинъ изъ нихъ, впрочемъ, тотъ, который обусловилъ всѣ остальные, занималъ его еще, благодаря неожиданному удивленію, смущенію, тотчасъ же смѣнившемуся негодованіемъ. Какъ могла подобная странная идея придти Дарану, чтобы онъ, Треморъ, воспользовался мистификаціей Клода, чтобъ жениться на своей кузинѣ Сюзаннѣ?
Изъ всѣхъ возможныхъ и невозможныхъ выходовъ можетъ быть это былъ единственный, который не пришелъ въ голову Мишелю до прихода его друга. Его экскурсіи въ область нелѣпаго не шли такъ далеко.
Теперь, болѣе снисходительный къ выходкамъ Дарана, онъ улыбался имъ, сожалѣя о своемъ гнѣвѣ, удивляясь, однако, что всѣ возраженія, приведенныя имъ противъ страннаго предложенія, не пришли на умъ самому разсудительному, умному Альберту.
Затѣмъ слова Дарана напомнили ему мрачныя размышленія, осаждавшія его наканунѣ и мало-помалу, углубляясь все дальше въ томъ направленіи, на которое толкнулъ его Даранъ, онъ вновь сталъ мечтать объ уютѣ, который внесло бы въ его существованіе присутствіе любимой женщины.
Уставшій жить одиноко и преслѣдуемый чувствомъ этой усталости, которое наступало у него послѣ долгаго и почти болѣзненнаго уединенія, онъ приходилъ къ заключенію, что по крайней мѣрѣ въ одномъ пунктѣ Даранъ разсуждалъ правильно, и что бракъ, отъ котораго можно было требовать спокойствія, семейныхъ радостей, прелести домашняго очага и который, слѣдовательно, заключалъ бы извѣстныя условія счастья, могъ бы дѣйствительно осуществить идеалъ спокойной и счастливой жизни, не будучи въ то же время слѣдствіемъ страстнаго увлеченiя.
Мишель и не думалъ жениться на Сюзаннѣ Севернъ; во-первыхъ, это значило бы взять на себя со всей серьезностью развязку шалости дурного тона, а онъ боялся быть смѣшнымъ, это была одна изъ его слабостей; затѣмъ, если предположить, что ему предстоитъ когда нибудь жениться, онъ желалъ только благоразумнаго союза, изъ котораго былъ бы строго исключенъ всякій романтическій элементъ и наконецъ, не наступилъ еще моментъ принять такое серьезное рѣшеніе.
