Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба
— Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, что любишь другого?
— Оставим эти никому не нужные разговоры о любви, — с досадой произнесла Мария. — Будем жить, как жили до сих пор…
Но Гонсало не был удовлетворен ее ответом и решил проверить свои подозрения, использовав для этого бесхитростную Домингу.
— Ты лучше всех знаешь Марию, — подкатился он к старой няньке, — посоветуй, что я могу для нее сделать. По-моему, Мария несчастна со мной, а я готов отдать все, только бы она улыбалась.
— Будьте с ней поласковей, любите ее, балуйте как ребенка, — только и могла подсказать Доминга.
— Да, все это я знаю. Но как сделать, чтобы она забыла того, другого?
— Какого другого?
— Тебе же известно, что она была влюблена. Мне это тоже известно, — продолжал блефовать Гонсало. — Как стереть его образ из памяти Марии?
— Это дело прошлое, сеньор. Несбывшаяся мечта сеньориты и солдата, — тяжело вздохнула Доминга. — Постарайтесь забыть об этом. Как постаралась она, когда вышла за вас замуж.
«Вот, значит, как все было! Мария обманула меня!» — задыхаясь от возмущения, подумал Гонсало, а вслух спросил:
— Не знаешь, что стало с тем солдатом?
— Беднягу осудили за дезертирство, — ответила простодушная Доминга. — С тех пор как его поймали тут в саду, в день вашей свадьбы, ни я, ни кто-либо другой его не видели.
«Значит, она изменяла мне с сержантом Муньисом, дезертиром! — кипел от негодования Гонсало. — В день свадьбы изменяла!»
Ему хотелось не просто высказать Марии все, что он о ней думает, но избить ее, уничтожить! И, чтобы справиться с этими чувствами, скрыть обуревавшую его ярость, Гонсало заехал к Сантьяго и повез его в таверну.
— У меня есть серьезная причина, чтобы напиться, — пояснил он приятелю.
Затем, когда выпито было уже достаточно много, рассказал все, что узнал сегодня от Доминги.
— Я искренне любил ее! А она наплевала мне в самую душу! Никогда ей этого не прощу. Найду Маргариту и сделаю ее королевой! Капитала Оласаблей вполне для этого хватит.
— Оставил бы ты в покое Маргариту, — посоветовал Сантьяго. — Она вышла замуж, стала добропорядочной сеньорой. Муж, правда, староват, но, кажется, любит ее, и состояние у него вполне приличное: он владелец почты.
— Дай мне ее адрес! — проигнорировал совет Гонсало. — Маргарита любит меня, и ее муж — мне не соперник. И еще одна просьба: выясни, пожалуйста, что стало с сержантом Муньисом, арестованным три года назад за дезертирство. Буду тебе очень признателен.
Он осушил еще несколько рюмок, а затем, попрощавшись с Сантьяго, пригласил за свой столик Бенито.
— Что, опять есть какое-то дело? — догадался тот.
— Да. И очень ответственное. Разумеется, на прежних условиях.
— Я всегда к вашим услугам, — выразил готовность Бенито.
— Тут есть один мазила, возомнивший себя художником. Адальберто Гутьеррес, — сказал Гонсало. — Мне он — как кость в горле…
— Все можно устроить, — успокоил его понятливый Бенито.
— Я в этом не сомневаюсь. Но надо сделать так, чтоб не было осложнений.
— Об этом не волнуйтесь, дон Линч, — уверенно заявил Бенито. — Я ведь никогда вас не подводил.
Марии показалось странным, что Виктория слишком спокойна накануне помолвки.
— Ты не похожа на счастливую невесту. Почему? — спросила она. — Разве ты не любишь Адальберто?
— Люблю, — не стала откровенничать с сестрой Виктория. — Но это ж еще не свадьба, а только помолвка.
— И все же мне кажется, ты что-то от меня скрываешь, — проявила настойчивость Мария. — У тебя грустные глаза.
— Это потому, что мы обе уже никогда не будем счастливы, — вновь ушла от прямого ответа Виктория. — У тебя ведь тоже грустные глаза.
— Но тебе же известно, что я не люблю Гонсало. И никогда не смогу полюбить.
— Ты все еще помнишь Энрике?
— Да! И молюсь о нем каждый день! — призналась Мария.
— Но как же ты можешь жить с Гонсало? Я бы не вынесла такой пытки.
— Это действительно очень трудно, — согласилась Мария. — Но я смирилась со своей участью. А теперь, когда у меня будет ребенок…
— Ты беременна?!
— Да, я поняла это совсем недавно. Гонсало еще ничего не знает.
— Ты рада, что у тебя будет ребенок? — с некоторой опаской спросила Виктория.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — печально молвила Мария. — Конечно, мне хотелось бы родить ребенка от любимого человека. Но что поделаешь? В этом малыше я вижу единственное спасение и смысл всей моей дальнейшей жизни.
Тягостное впечатление осталось у Виктории после разговора с сестрой: ей было жаль Марию, жаль себя, жаль Адальберто, вынужденного разыгрывать вместе с нею этот фарс. Ему сейчас, пожалуй, труднее всех: ведь он любит ее и не раз об этом ей говорил, да и она чувствовала, с какой нежностью относится к ней ее «жених».
Совсем недавно, когда уже было объявлено о помолвке, Адальберто вновь попытался намекнуть Виктории, что не прочь был бы жениться на ней взаправду. И ей немалых усилий стоило огорчить его и на этот раз. Но у нее перед глазами был печальный опыт сестры, и это помогло Виктории сохранить твердость.
А как мучился Адальберто, когда все вокруг поздравляли его с предстоящей женитьбой! Особенно тяжко было обманывать самых близких — дона Федерико, Эулохию, Эрнана.
Долорес, узнав о помолвке, не смогла даже с ним разговаривать, расплакалась. Она не скрывала, что любит Адальберто, и, хотя он никогда ее давал ей повода для надежд, продолжала уповать на чудо. Теперь же у нее не осталось никаких иллюзий.
Зато Эрнан несколько воспрянул духом, полагая, что у него появилось гораздо больше шансов добиться расположения Долорес.
— Как ты думаешь, могу я рассчитывать на успех? — спросил он Адальберто.
Тот не стал кривить душой и понапрасну обнадеживать друга. Более того — открыл ему всю правду об истинных отношениях с Викторией.
— Я для нее — только друг, — закончил он свою горькую исповедь.
Эрнан был потрясен услышанным.
— Но ты не отчаивайся, — попытался успокоить его Адальберто. — Долорес всегда была очень привязана к тебе. Возможно, она и не понимает, что любит тебя, а не меня.
— Да, ты прав, — ухватился за соломинку Эрнам. — Я ни за что не отступлюсь от нее!
— Желаю тебе удачи, — улыбнулся Адальберто. — Спасибо, что выслушал меня. Я просто должен был это хоть кому-то рассказать.
…А Виктория, тоже не в силах больше сдерживаться, открыла свою тайну приехавшей на помолвку Асунсьон.
Гонсало кое-как удалось смирить свой гнев, но он по-прежнему не мог видеть Марию и, когда она хотела сказать ему о беременности, предпочел уйти от разговора.
