Ключ от твоего сердца - Кортни Милан
— Уэстфелд?
Элейн медленно повернулась. Ей не нужно было видеть говорившего, чтобы понять, кто это был. Леди Косгроув стояла на пороге своего дома, ее глаза были широко раскрыты от недоверия.
— Что она здесь делает? — Элейн услышала свой вопрос.
Глаза леди Косгроув стали больше и кровожаднее.
— Я живу здесь, — прошипела она, переходя улицу длинными, быстрыми шагами. — Неужели ты думаешь, что я бы не обратила внимания на вопрос, который касается благополучия моего собственного кузена? Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы позволить тебе втянуть его в отношения с тем, кто настолько ниже его? Правда, Эван, хорошо, что ты посоветовался со мной, потому что…
— Ты сказал ей?
Слова слетели с губ Элейн прежде, чем она успела их обдумать.
— Как ты мог?
Его руки впились в ее плечи. Его лицо было серым, лишенным всех красок. Он сделал шаг назад, как будто она дала ему пощечину.
И… и она это сделала. Только не ладонью своей руки. Его губы сжались в тонкую белую линию. Он отстранился от нее и повернулся к своей кузине.
— Диана, — натянуто сказал он, — будь добра, говори прямо со мной, если собираешься обсуждать мое благополучие. И Элейн…
Он сделал паузу, глубоко вздохнул.
Она вздрогнула, ожидая слов, которые, как она знала, заслуживала. Если ты не доверяешь мне сейчас, нет смысла продолжать.
Но он ничего не сказал о боли в своих глазах, и почему-то его молчание ранило еще глубже.
— Мы поговорим позже, — сказал он. — А теперь иди, пока слуги не проснулись.
Глава 10
— Записка для вас, миледи.
Сложенная бумага, которую горничная вложила в ладонь Элейн, казалась такой же легкой и хрупкой, как и ее шепот.
Мэри не нужно было говорить, что послание прибыло тайным путем. Если бы это было сделано через парадную дверь, лакей принес бы ее наверх. Но тогда, если бы ее принесли через парадную дверь, новость о том, что Элейн переписывается с холостяком, могла бы распространиться по городу.
Едва ли это худшая сплетня, которая могла распространиться после прошлой ночи.
Она может быть погублена. О, это не означало бы полного краха ее хорошей репутации. Эван не позволил бы случиться чему-то настолько ужасному. Они поженятся.
И все же, когда она закрывала глаза, она думала не о своей репутации, а о выражении его лица, когда она обвинила его в том, что он рассказал леди Косгроув. Не имело значения, что она устала, и эта женщина, казалось, угрожала ее новообретенному счастью. Этими необдуманными словами она изгнала расслабленное доверие, которое видела ранее этой ночью. Его глаза расширились от боли, а кончики ушей побелели. Она могла слышать болезненный вздох, который он издал. И выражение его лица, когда она предположила, что он говорил о ней — это пронзило ее насквозь.
Конечно, его задели ее слова. Ее первым паническим порывом было уклониться от него. После всего, что он сказал и сделал, она все еще не доверяла ему.
Она знала, чего Эван хотел от нее. Не просто желание, не просто дружба. Он сам сказал это: ему нужен был кто-то, кто держался бы за него и никогда не отпускал. Но при первых признаках опасности она оттолкнула его.
Ее рука сжала записку в своей руке. Бумага затрещала. Элейн вздохнула и развернула ее.
"Элейн," гласила записка. "Не беспокойся о Диане. Я с ней разберусь. Однако это может занять некоторое время — возможно, я не приду сегодня днем, чтобы поговорить с твоим отцом, как мы договаривались. Возможно, мы увидимся сегодня вечером на балу. С уважением, У."
Так официально. После прошлой ночи его записка казалась жесткой и отдаленной. И как ему было справиться с леди Косгроув? Ради бога, эта женщина жила через дорогу. Он придет и поговорит с ней, но не навестит Элейн? Даже не заглянет на пятнадцать минут?
Она сильно прикусила губу и подумала о том, что она должна сказать ему, как она должна ответить. Ей вдруг представилось, как она демонстративно отворачивается от него в тот вечер. И разве об этом случае не заговорили бы после нескольких месяцев их уютной дружбы? Вся эта ситуация вызывала у нее желание плакать.
Она устала. Она была расстроена. И она представляла себе жизнь без него из-за записки, которую он набросал в спешке.
— Ничего страшного, — сказала она себе.
Но это не было пустяком. После всех этих лет она все еще ждала, что он причинит ей боль. Она не думала об этом месяцами, но она цеплялась за боль своего прошлого, всегда ожидая худшего.
Он причинил ей боль. Он заставит ее чувствовать себя ужасно.
Но он не погружал ее голову под воду. Она сделала это с собой.
И если она продолжит вздрагивать от каждого хорошего события, что случается с ней, она будет делать это снова, и снова, и снова, топя все, что могла бы иметь. Он тоже это знал. Ей не нужно было прощать его. Ей нужно было…
— Хватит об этом. — Она произнесла эти слова вслух, рассекая рукой воздух, когда говорила.
— Миледи?
Элейн удивленно оглянулась. Мэри все еще ждала позади нее, подавляя зевоту.
Когда Элейн в прошлом причиняли боль, она замыкалась в себе. Пришло время что-то изменить.
— Мэри, — сказала Элейн, поднимаясь на ноги, — у нас есть всего несколько часов, и мне понадобится новое платье.
Эван был пойман в ловушку подушками. Послеполуденное солнце проникало в гостиную его двоюродной сестры. Комната была оклеена великолепными золотыми и зелеными обоями; Эван чувствовал себя довольно неуместно в своем сдержанном коричневом костюме. Вокруг него громоздилось множество крошечных подушечек, вышитых хитроумными узорами. Если бы он пошевелился, то повалил бы их на пол.
Диана села напротив него. Они обменялись лишь приветствиями. Она провела его в комнату и позвонила, чтобы принесли чай, и они сидели в неловком молчании, пока не принесли поднос. Только слабые морщинки, собравшиеся вокруг ее рта, выдавали ее огорчение.
Она почти не разговаривала с ним с того вечера на домашней вечеринке прошлым летом. Осенью на одном семейном собрании она сообщила ему, что он скоро образумится. Две недели спустя она попросила его прекратить дружбу с Элейн. Он отказался, и с тех пор они обменивались только высокопарными словами, когда их пути пересекались.
Теперь, даже когда слуги ушли, они просто молча пили чай.
Эван обдумывал, как поступить
