Ключ от твоего сердца - Кортни Милан
— Элейн.
Это было не просто ее имя, но и молитва.
— Эван.
Ее рука скользнула вниз по его спине.
Она была манящей, раскинувшейся перед ним, и он ждал этого слишком долго. Одним толчком он прочно вошел в нее. И Боже, она была чудесной — горячая, тугая, ее влагалище сжималось вокруг него. Это было бы идеально, если бы не звук, который она издала — не совсем хныканье, не совсем протест.
— Было больно?
Она храбро покачала головой, но кончики ее пальцев впились в его руку. Да, значит, было больно. Но она не хотела этого признавать. Ему нужно было расслабиться, дать ей немного времени, чтобы привыкнуть к ощущению наполненности таким образом. Он считал овец в уме — все, что угодно, лишь бы отвлечься от обуревавшего его инстинкта.
Но затем она сжала его, ее мышцы сжались вокруг него. Он ахнул, стиснул зубы. Невозможно, однако, отбросить ощущение, которое ревело в нем.
Она сделала это снова.
— Тебе это нравится?
— Да. — Он закрыл глаза. — Нет. Если ты сделаешь это снова, Элейн, я…
— Сделай это.
Он больше не мог сдерживаться. Он отстранился, а затем снова вошел в нее. Она была раскаленным добела трением вокруг него, прижимаясь к нему так сильно, что он почти мог видеть звезды. Ее бедра приподнялись навстречу его. С каждым толчком он чувствовал ее груди — горячие, большие и прекрасные, и, Боже, он опустил голову, чтобы еще раз попробовать их на вкус, и она запульсировала вокруг него, вся в жаре и нежности.
Она была мокрой, такой мокрой. Ему казалось, что он снова ухаживает за ней, искушая ее каждым прикосновением своих пальцев. Она была близко, так близко. Он наклонился и прижался губами к ее соску. Он сжался под его поцелуем. И вскоре он так нежно удовлетворял не только ее потребности, но и свои собственные. Ее бедра приподнялись, чтобы сильнее прижаться к нему.
Он не мог думать ни о чем, кроме скольжения своего тела в ее, давления, ощущения — и затем, глубоко вдалеке, слабый рев, который наполнил его уши. Это было больше, чем просто он. Это была волна, которая захлестнула его, поглощая все, когда он был глубоко в ней.
Ее тело содрогнулось под ним, и она издала низкий, пронзительный звук.
Боже, да — она была совершенна, абсолютно совершенна.
Когда все закончилось, он рухнул на нее сверху.
— Боже, Элейн. — Он поцеловал ее, на этот раз более нежно. Она все еще пульсировала вокруг него маленькими толчками.
Казалось невозможным, что он мог чувствовать ее еще сильныее, теперь когда его желание было удовлетворено. Но когда он расслабился на ней, его руки запутались в ее волосах, его губы, затаив дыхание, снова прижались к ее губам, он почувствовал, что знает ее так близко, как никогда никого не знал.
И он никогда не хотел ее отпускать.
После этого Элейн, казалось, погрузилась в сон, в котором Эван провел рукой по ее лицу, его прикосновение было легким, как паутинка. Это был прекрасный сон. Все ее тело, казалось, растаяло в полном расслаблении. Она чувствовала себя так, словно прошла пятнадцать миль: все ее тело пульсировало от боли прошлых усилий, но это была приятная боль.
Его губы коснулись ее губ, коснулись ее лба. Его рука скользнула вниз по ее грудной клетке, а затем вплелась в ее пальцы.
Каким-то образом за месяцы их дружбы он стал ей дороже, чем она могла себе представить. Она обожала его остроумие. На нее произвели сильное впечатление мускулы его груди, покрытой вьющимися золотисто-каштановыми волосами.
Но самое главное, в зале с белыми колоннами ранее тем вечером он посмотрел на нее и сказал, что для него значит близость. Она хотела быть для него таким человеком. Она хотела быть той, кому он мог доверять.
Она не была уверена, как долго они лежали в темноте, обняв друг друга. Для этого не было никакой причины, кроме того, что она хотела никогда не отпускать его. Возможно, прошли часы, пока их дыхание смешивалось. Лунные тени скользили по его телу, удлиняясь по мере того, как проходила ночь, пока в темные утренние часы свет не превратился в слабый звездный свет. Сон приходил и уходил урывками — теплые, уютные сны чередовались с самыми восхитительными пробуждениями, когда она обнаруживала, что он держит ее, прикасается к ней. Его пальцы обвивались вокруг нее, когда она спала, и его руки обнимали ее, когда она просыпалась.
Должно быть, было уже почти четыре часа утра, прежде чем он наконец заговорил.
— Элейн.
— Мм.
Он прижался своим лбом к ее лбу.
— Примерно через час слуги проснутся, и мне бы не хотелось, чтобы ты стала объектом сплетен. Нам лучше отвести тебя обратно домой.
Домой. Это было всего в двух улицах отсюда. Но ее дом, казалось, принадлежал другой жизни.
Всего на одно мгновение она представила, что остается здесь, в его объятиях. Последствия казались несущественными. Сплетни не имели бы такого большого значения, не так ли? Было легко избежать всех мыслей о надвигающейся реальности, когда он обнимал ее. Она зажмурила глаза и прижалась к нему.
— Не хочу.
Она почти чувствовала, как он улыбается ей.
— Я приду к твоему отцу завтра. — Еще одна улыбка. — Я имею в виду, позже сегодня. У нас будет остаток наших жизней, чтобы обнимать друг друга.
При этих словах она медленно подняла голову. Наступило не утро; это была целая жизнь — не просто поцелуи, тепло и ощущение его рук вокруг нее, но наконец-то, наконец-то почувствовать себя в безопасности. Она дома.
— Да. — Она удивилась этим словам. — Так и есть.
Уверенность казалась ей новой, такой хрупкой, что она боялась, что она рассеется, как туман, если он хотя бы зажжет свечу.
Но в освещении не было необходимости, не в предрассветной серой мгле. Он помог ей одеться, нашел ее плащ, а затем надел свою одежду. Идти было недалеко — десятиминутная прогулка, когда он обнимал ее, чтобы согреть. Он остановился, когда они подошли к ее порогу.
— Я полагаю, у тебя есть способ проникнуть внутрь?
Она кивнула.
Он протянул руку и приподнял ее подбородок. Поблизости никого не было. И все же, когда он поцеловал ее на улице, это было похоже на объявление, вознесенное к небесам. Возможно, это было ее воображение, что ночь рассеялась и небо посветлело. Возможно, это был он. Он оторвал свои губы от ее и провел ладонью вдоль ее лица.
— Элейн, — сказал он, — я…
