Скандал в шелках - Чейз Лоретта

Лонгмор последовал его примеру. Над головой клубились темные тучи. Но граф не встревожился. Верх экипажа был поднят, так что ничего страшного, если даже пойдет дождь. Правда, над задним сиденьем не было верха, но с Фенуиком ничего не случится — Олни положил в багаж зонтик. А Рид, совершенно убитый тем, что его не взяли, все же пожертвовал свой старый плащ.

Наконец Лонгмор проехал заставу. После чего они миновали «Уайт Хорс-инн» и Пехотные казармы.

— Не понимаю, что нашло на мою сестрицу. — Граф вздохнул. — Она ведь всегда была такой благоразумной…

— Благоразумной, но неискушенной, — заметила Софи.

И Гарри уловил дрожь в ее голосе. Едва заметную. Он очень остро ощущал все ее интонации и всегда узнавал ее голос, даже в тех случаях, когда она, играя какую-нибудь очередную роль, говорила с провинциальным акцентом.

Лонгмор повернул голову. Софи прижала ладонь ко лбу. Он не мог разглядеть ее лицо под вуалью, но все же понял, что она чем-то расстроена.

— Что-то не так? — резко спросил он.

— Ох, она ведь ничего не знает… Для двадцатиоднолетней девушки Клара на удивление наивна, — вздыхая, пробормотала Софи.

Граф молча пожал плечами. Через несколько минут они проехали Уэстборнский акведук и приблизились к «Рерал Касл-инн». Вокруг пели почтовые рожки, извещавшие, что сейчас портсмутский дилижанс сворачивал на Бромптон-роуд. Туда же направится и их кабриолет.

— У нее — трое братьев, — напомнил Лонгмор. — И не так уж Клара наивна. Она знает, каковы иногда бывают мужчины. Правда, ей следовало бы знать, что не стоило поощрять никого из этой своры бездельников.

— Женщина может считать, будто разбирается в мужчинах, но когда это случится… Когда мужчина коснется ее, она уже ничего не знает.

Граф вспомнил реакцию Софи, когда он подул на ее шею. Может, и она такая же? Нет-нет, вздор! Она ведь не вчерашняя школьница! Она выросла в Париже и к тому же модистка. А ее походка?!

Он проехал Слоун-стрит. Почтовые дилижансы уже исчезли — все, кроме одного, того, что ехал впереди.

— Может, в том-то и дело?! — вдруг выпалила Софи.

— В чем именно?

— Может, у нее даже меньше опыта, чем у других девушек ее возраста. А это означает… Ну, во-первых… — Она стала загибать пальцы. — Прошел месяц с того момента, когда она якобы послала герцога к черту. Представьте, каково ей пришлось! Всю жизнь предполагать, что выйдешь замуж за какого-нибудь мужчину, а потом осознать, что он совсем не то, чего хочешь. Уверена, она почувствовала себя абсолютно свободной после того, как отвергла Кливдона. Но потом… Ей нужно было найти себя. Сделать то, что делают другие девушки во время их первого сезона.

— Ваша ‘илость! — Пронзительный вопль Фенуика прервал мучительные размышления графа. — Эй, ваше высочество!

— Ваша милость! — поправила Софи. — Я же тебе говорила! Неужели так сложно запомнить?

— Да-да, ваша милость, — пробормотал Фенуик. — Вам лучше закрыть перед, да получше. Сейчас подует восточный ветер.

— Ты что, предсказываешь погоду? — усмехнулся Лонгмор.

И в этот момент на них обрушился ливень.

— Поспешите, ваше величество, — посоветовал мальчик. — Через минуту такое начнется!..

Глава 7

«На Патни Хит, к югу от деревни, стоит обелиск, возведенный муниципалитетом Лондона, — обелиск с надписью, увековечившей память об эксперименте, проведенном в 1776 году Дэвидом Хартли, эсквайром, с целью доказать эффективность метода постройки огнестойких домов, изобретенного им самим. Для этого эксперимента он получил средства от парламента. Были выделены две с половиной тысячи фунтов».

Погода испортилась стремительно. И не просто испортилась. Воистину разверзлись хляби небесные. Ветер с каждой секундой набирал силу, временами меняя направление, так что ничто не могло защитить путешественников от дождя.

Но даже и в столь сильный дождь хороший кучер не терял способности управлять упряжкой. Такая погода никогда не задерживала почтовые дилижансы. Кучера гнали лошадей через бури и грозы, через наводнения, метели и вьюги. А Лонгмор сейчас имел дело только с сильным ливнем — не было ни грома, ни молнии. Поэтому он с невозмутимым видом продолжал свой путь.

Но ливень все усиливался; тучи же окончательно заволокли луну и звезды, так что и в трех шагах ничего не было видно. Капли дождя то и дело били в глаза, не давая всматриваться в дорогу, даже свет фонарей экипажа казался едва различимым. Чем дальше они ехали, тем темнее становилось вокруг. Граф то и дело придерживал лошадей, и они, наконец, пошли шагом.

Миновав Куинс Элм, Лонгмор уже правил вслепую; он доверял чутью лошадей и надеялся, что они не собьются с пути. К счастью, дорога была широкой и гладкой, но все же следовало проявлять предельную осторожность. И они почти не разговаривали. По крыше барабанил дождь, в ушах свистел ветер, так что приходилось кричать, чтобы быть услышанными.

Изредка они проезжали деревни, различимые лишь по редким огонькам в окнах (в провинции спать ложились рано). В гостиницах же и в тавернах еще бодрствовали.

Граф глянул налево. Рука Софи, обтянутая перчаткой, крепко сжимала изогнутый подлокотник сиденья, но только это выдавало ее страх. А ведь любая другая на ее месте визжала бы или рыдала, умоляя его остановиться.

А может, действительно остановиться? Впрочем, они и так ехали ужасно медленно и даже еще не пересекли мост Патни, находившийся всего в четырех милях от Гайд-Парк-корнер.

Вскоре Лонгмор разглядел сквозь потоки дождя мелькающие огоньки впереди. А через минуту-другую стал различать очертания каких-то строений.

Наконец они добрались до очередного поста у заставы с широкой нависавшей над дорогой крышей, немного защищавшей от дождя. К ним подошел смотритель, который, получив свои восемнадцать пенсов, открыл ворота. Он не был склонен продолжать разговор, но все же ответил на вопросы Лонгмора.

Да, он помнит кабриолет. Чрезвычайно дорогой и красивый. И еще изумительная лошадь. А в экипаже с поднятым верхом две женщины. Нет, он не смог различить их лица. Но одна из них спрашивала, как добраться до Ричмонд-парка.

Лонгмор продолжал расспрашивать смотрителя, и тот пояснил:

— Я сказал, чтобы ехали до перекрестка, пока не увидят обелиск в углу Патни Хит, а потом держаться правее. Вовсе не так трудно ехать дальше по большой дороге, но многие сбиваются с пути и оказываются в Уимблдоне. — Смотритель кивнул и поспешил обратно, в свое убежище.

— Ричмонд-парк… — повторил Лонгмор, вынужденный повысить голос, чтобы перекричать вой ветра и шум дождя. — Но что им там понадобилось?

— Я слышала, что Ричмонд-парк очень красив, — заметила Софи.

— По-вашему она поехала осматривать достопримечательности?

— Надеюсь. Это могло бы немного ее успокоить.

Графу пришлось остановиться, чтобы поразмыслить, как лучше пересечь мост. Старый, узкий, неровный, с неожиданными буграми в различных местах, он казался серьезным препятствием в это время суток и в такую погоду.

В конце концов они все-таки перебрались на другой берег Темзы. Отсюда дорога шла в гору до Патни Хит и обелиска. И это еще две мили.

Они ехали все так же медленно, а дождь по-прежнему хлестал. Ветер же зловеще завывал, то и дело задувая воду под верх экипажа. Дождевые капли стекали по лицу Лонгмора, он постоянно поглядывал на свою спутницу. Граф знал, что ее роскошный дорожный костюм состоял из многих слоев одежды, но было ясно, что рано или поздно влага доберется и до кожи. Если уже не добралась.

Он в очередной раз глянул в сторону Софи. Она сидела, повернув голову так, что дождь хлестал по полям шляпы сзади. Конечно, ей приходилось нелегко, но она по-прежнему терпела, ни слова жалобы. А граф продолжал молча удивляться ее выдержке.

Когда они, наконец, добрались до Патни Хит, ветер внезапно стих. Где-то вдали зазвонил колокол. И тут же послышалось зловещее ворчание. Лонгмор поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть зигзаг молнии. Тотчас снова задул ветер и опять с востока. Бурю гнало прямо на них.