Сьюзен Джонсон - Запретный плод
Это тоже был старый аргумент. Изабель причисляла любого, кто с ней не был согласен, к своим политическим врагам. Все эти годы герцог старался защитить детей от ее жесткого воспитания.
— Пойми, Изабель, — продолжил герцог, уставший от их постоянных противоречий, — дети выросли. Жюли счастлива в своем браке, имеет ребенка. Жюли и Жюстен — оба получили право на свое имущество два года назад. Мы должны прекратить вмешиваться в их решения.
— Ты хочешь, чтобы Жюстен был похож на тебя, путешествовал по всему миру, как бродяга?
— Я не хочу, чтобы он был похож на меня, — ответил ровным, насколько это было возможно, голосом герцог. Этого он никогда бы не пожелал своему сыну, его мир был слишком безрадостным, пустым. — Я хочу, чтобы у него была некоторая свобода.
Она фыркнула, и он подумал, что это делает ее похожей на кошку.
— Ну, у тебя было достаточно свободы, — тут же вставила она.
Их споры всегда заканчивались одним и тем же — тоже старая традиция.
— Я хочу другой свободы для него, Изабель. Ты, вероятно, не поймешь. А теперь, если мы закончили, я хочу увидеться с Гектором.
Семья его дочери жила в собственных апартаментах, находящихся в саду во внутреннем дворе другого крыла замка де Век.
— Они ушли, — язвительно заявила его жена, довольная тем, что смогла вывести из себя мужа, который проводил слишком много времени с внуком. Он портил мальчика так же, как в свое время испортил Жюстена и Жюли.
— Что ж, в таком случае я иду гулять. Увидимся завтра на празднике. Ты, как всегда, прекрасно выглядишь, Изабель, — ироническивежливо добавил он. Встав, он уперся кончиками пальцев в стол в ожидании ее ухода, чувствуя, как его охватывает привычное удушающее чувство пустоты.
Для верховой езды уже слишком поздно, значит он поедет в клуб.
Празднование дня рождения короля было важным общественным событием сезона в мире старых родословных, новых титулов и водовороте финансов. Высланный из Англии Луи Филипп, наследник трона, известный в роялистских кругах как Филипп VII, был связующим звеном консерваторов любых убеждений: монархистовклерикалов, армии, недовольной республиканцами, бонапартистов. Все надеялись свергнуть Республику, у каждого на то была своя причина. Луи Филипп, все еще утверждающий свое право на трон, через двадцать лет после провозглашения Республики, служил катализатором для этих фракций.
Герцог де Век, политически далекий от реакционного правого крыла, был связан с ними фамильными узами и потому вынужден был присоединиться к ним.
Аделаида уговаривала Дейзи пойти на праздник.
— Если ты никогда не видела наследника, то тебе понравится спектакль. А наряды — это нечто захватывающее! Год назад был создан новый альянс, и коекто из министров мог бы тебе пригодиться.
Дейзи не хотелось идти, она не любила помпезности и зрелищ, даже тех, которые того стоили. Но Аделаида была настойчива.
Дейзи часто посещала Европу, с тех пор как стала жить со своим отцом Хэзэрдом. Путешествия за границу были делом семейным. Из всей семьи она менее всех была склонна принимать участие в жизни блестящего светского общества. Но сегодня уговоры Аделаиды возымели действие, и она согласилась идти на день рождения, надеясь увидеть герцога.
Вдевая в уши серьги с жемчугом в стиле барокко, Дейзи меланхолично думала, что вряд ли разглядит его в таком столпотворении. Она с осуждением размышляла о том, что ведет себя словно девчонка, бросающая полный надежды взгляд на своего поклонника. Такое поведение было совершенно не свойственно ее характеру, особенно по отношению к герцогу де Век, знаменитому своими увлечениями и своим непостоянством. Он всего лишь поблагодарил ее после того, как они были вместе… и ничего более, но все равно она решила поехать на праздник.
Она нетерпеливо осматривала толпу. В отличие от всех, она не стремилась увидеть толстого отпрыска наследника престола. Тот, кого она искала взглядом, был строен, мускулист и совершенен в постели.
Погода была изумительно теплой и ласковой. Легкий ветер развевал ленты на дамских шляпках. Сады Орлеанского дворца были полны цветущих деревьев, цветов и кустов, а воздух напоен ароматом роз, жасмина и сладкого букета лилий, магнолий и сирени.
В разноцветных шатрах были накрыты столы с изысканной пищей и прохладительными напитками для гостей. Армия официантов ловко сновала сквозь толпу, предлагая охлажденное шампанское. Ощущение нервозности покинуло Дейзи, и она наслаждалась охлажденным вином, когда раздались фанфары, оглашающие прибытие королевской семьи. Вместе с Аделаидой, Валентином и несколькими друзьями она обернулась и наблюдала, как толпа расступалась, давая дорогу королевской процессии, направляющейся к украшенному цветами возвышению в центре сада… Громкий шепот сопровождал особ королевской крови, гости приподнимали бокалы в приветствии. Но все, что Дейзи могла увидеть сквозь напирающую толпу, это королевская процессия. Она было поднесла к губам бокал с шампанским, как вдруг человек, ради которого она посетила сие шумное собрание, возник перед ее взором. Герцог Орлеанский был почти на голову выше всех присутствующих на подиуме. Одетый в мундир, при орденах, Этьен шествовал между маленькой блондинкой и темноволосой девушкой. Рядом с девушкой находились двое мужчин, один из них, безусловно, ее брат близнец, такой же высокий, как его отец.
Жюли и Жюстен. Дейзи сразу узнала их по портретам, которые видела в спальне Этьена. Мужчина с пепельными волосами — вероятно, муж Жюли. На руках у герцога был его внук, одетый в белый костюм, удачно подчеркивающий черный мундир Этьена. Гектор был единственным ребенком, приглашенным к королевскому столу. Вне сомнения, эта уступка свидетельствовала о могуществе Этьена. Белокурая женщина, Изабель, повернулась и, положив руки на плечи мужа, чтото прошептала ему на ухо. Она улыбнулась, когда закончила говорить. Герцог только коротко кивнул.
По крайней мере, он не улыбнулся в ответ, подумала Дейзи, как будто это имело значение, словно она могла заставить его улыбаться, а жена нет. Конечно, это было не так, и очарование весеннего теплого дня исчезло. Настроение было испорчено.
Герцог вдруг улыбнулся тому, что говорил ему его внук. Маленькая рука Гектора теребила бронзовую щеку деда, и Дейзи почувствовала зависть, а Этьен громко рассмеялся сказанному и поцеловал Гектора в мягкую розовую щечку.
Общество сразу же переключило свое внимание на ребенка. Это было более интересно, чем наблюдать за бесстрастным и толстым наследником трона. Ситуация была неординарная: вопервых, присутствие ребенка на такой церемонии, вовторых, громкий смех герцога и поцелуи Гектора — он мог себе позволить не следовать строгому этикету. Те, кто был знаком с Этьеном поближе, знали, что он всегда поступал так, как хотел, и больше всего на свете обожал собственного внука, а кто знал его совсем близко (разумеется, это были исключительно особы женского пола), прекрасно помнили, насколько легко ему даются и смех, и поцелуи. Многие из них, подавляя вздох, дорого бы дали, лишь бы вновь ощутить его страстное желание и былую привязанность.
