Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Я твердила, что право на такие ресницы имеют только верблюды и стреляющие глазками девушки, но никак не римские полководцы; на самом деле за моими насмешками таилась самая настоящая зависть. Я была рада, что мои двойняшки унаследовали это от него.
Сознание мое уже полностью очистилось от остатков сна, но вставать не хотелось. Лучше полежу, притворяясь спящей: иногда в такое время, когда я еще не далеко удалилась от мира сновидений, мне очень хорошо думалось. Тепло спящего рядом Антония внушало чувство надежности и безопасности.
Увы, обманчивое.
Октавиан приближался. А что, если мне встретиться с ним? Встреча лицом к лицу может дать куда больше, чем обмен формальными посланиями. Моя сила заключалась как раз в умении очаровывать людей при личном общении, и я почти всегда добивалась своего. Только бы мне увидеться с ним, взглянуть ему в глаза…
При этой мысли я невольно поежилась. Его глаза… как там о них писал Олимпий? «Ясные, серовато-голубые, полностью лишенные чувств». Да уж, я запомнила эти глаза. Не то чтобы мне хотелось в них заглянуть, но если бы удалось…
Антоний заворочался, просыпаясь. Он, конечно, не захотел бы этой встречи, воспротивился бы ей. Но я давно решила сделать все, что потребуется. Нет такой черты, которую я не смогу преступить — в отличие от благородного гордого Антония. В этом мы с Октавианом похожи. Много лет назад я сказала: «Пусть победит лучший». Состязание еще не закончено. Встреча с ним один на один может сработать в мою пользу.
Антоний обнял меня. Знай он, о чем я думаю, он бы отпрянул, но сейчас он нежно прижался ко мне.
Старая обезьянка проковыляла по полу к кровати и неуклюже запрыгнула на нашу постель.
Антилл стоял перед нами. С тех пор как юноша получил право носить тогу, он как будто стал выше ростом. Сейчас белизна его одеяния была чиста, как мрамор маяка.
— Тебе надлежит уважительно приветствовать своего родича, — наставлял его Антоний. — В конце концов, ты вырос в доме его сестры и знал его всю жизнь. Ты даже был помолвлен с его дочерью.
— Я никогда не знал его хорошо, — возразил юноша.
— Ну, хорошо Октавиана не знает никто. Возможно, даже его родная дочь, — усмехнулся Антоний. — Это не имеет значения. Я направляю тебя к нему в качестве моего посланника. Ты должен приветствовать его и вручить в дар это золото. А заодно письмо, в котором я напоминаю о годах нашей дружбы, о совместном правлении, об узах родства. Я прошу его дать мне возможность покинуть государственные посты и поселиться в Афинах на правах частного лица. В конце концов, с Лепидом все так и закончилось. Если он откажется, передашь ему вот это личное письмо.
— А разумно ли отправлять его в Птолемеи? — спросила я.
Мне идея с отправкой Антилла прямиком во вражеский лагерь не нравилась. Неужто Антоний не боялся, что Октавиан может задержать юношу и сделать его заложником? Затея казалась опрометчивой.
— Он справится, — ответил Антоний. — Туда от моря всего-то три сотни миль.
— Не напоминай мне о том, как близко подобрался Октавиан! — К счастью, чтобы попасть к нам, ему пришлось бы двигаться не морем, а более длинным и трудным путем через Синай. — Но я не то имела в виду. Разумно ли отдавать сына в его руки?
— Я должен направить к нему посланника самого высокого ранга, а кто выше моего старшего сына и наследника? Никому другому Октавиан ответа не даст.
— Он может ответить так, что тебе совсем не понравится, — предупредила я. — Ты очень рискуешь.
Антоний вздохнул.
— Будем надеяться на лучшее… Антилл, никто не должен знать о содержании второго письма, кроме самого Октавиана. Позаботься об этом.
— А что там? — спросила я с неожиданной подозрительностью.
— Сказано же, этого не должен знать никто, кроме Октавиана, — твердо заявил Антоний. — Даже ты.
Он положил руки на плечи сына.
— Я целиком полагаюсь на тебя. И буду ждать твоего возвращения с ответом.
Мальчик — уже молодой человек — расправил плечи, гордясь оказанным доверием.
— Да, отец. Твое поручение — честь для меня.
Пока мы ждали вестей, Антоний с его обществом «смертников» устраивали пир за пиром, переходя из одного городского особняка в другой. Каждый старался превзойти своего предшественника в безумной расточительности, стремясь с наибольшим блеском растратить свое земное достояние — словно сжигали его на погребальном костре. Я находила это занятие скучным. Почему никто никогда не написал о том, что бессмысленные попойки и экстравагантные увеселения оставляют такой же простор для раздумий, что и полное уединение? Человек одинок даже среди толпы.
Мардиан привел к нам двоих мускулистых мужчин.
— Вот те, кого вы искали, — сказал он им, нам же заявил: — Это ваши защитники.
Я этих защитников никогда в глаза не видела.
— Кто вы такие, добрые люди? — пришлось спросить.
— Мы гладиаторы из вифинской школы, нас готовили сразиться на играх в честь твоей победы. Если будет на то воля богов, рано или поздно эти игры состоятся. Мы не переметнулись на сторону врага.
Мужчина, говоривший за обоих, отличался могучей статью и был выбрит наголо. Я задумалась о том, какое оружие он предпочитает. Фракийское? Самнитское? Мне казалось, сеть ему бы не подошла: для нее нужны более длинные руки.
— Но по пути к тебе нас остановил царь Ирод. Большая часть нашего отряда осталась там, а мы сбежали, чтобы предстать перед тобой.
Его спутником был длинноногий темнокожий нубиец. Хороших гладиаторов собирали со всего мира.
— Значит, ускользнули только вы двое? — уточнил Антоний.
— Боюсь, что так, господин.
— Ты и твои товарищи сохранили мне верность, когда все подвластные цари презрели клятвы и обеты, — промолвил Антоний, и мне показалось, что его голос слегка дрожал. — Я вам глубоко благодарен. Вы герои среди героев.
Он повернулся к Мардиану.
— Награди их золотом по заслугам и посели во дворце.
— Вам придется немного переучиться, — сказала я. — У нас игры проводятся на греческий манер, без кровопролития. Но я думаю, вы приспособитесь.
Оба поклонились в ответ характерным движением, как привыкли кланяться публике.
Почти сразу же по их прибытии вернулся Антилл. Уже одно то, что Октавиан не «задержал» его, как Ирод гладиаторов, стало для нас облегчением. Однако ответ Антония разочаровал.
После обеда, когда мы втроем уединились, Антилл отчитался о поездке.
— Принял он меня со всей подобающей учтивостью, — поведал юноша, — однако так, будто мы совершенно посторонние люди. Ничем не показал, что мы давно знакомы.
