Виктория Холт - Алая мантия
– Если вернетесь в гостиницу, мсье, обещаю вам хорошее мясо и вино.
– Непременно вернусь.
Направляясь к указанному домику, Бласко заметил молодого человека и понял, что оба они идут в одно и то же место. Мужчина был на год или около того моложе Бласко, скромно одет и выглядел так, будто ехал верхом издалека.
Он поздоровался с Бласко, дружелюбно улыбнувшись.
– Кажется, – заговорил незнакомец, и Бласко узнал наречие, которое слышал на юге Франции, – у нас с вами одна и та же цель.
– Комната в доме мадам Феронье?
– Да. Я ищу именно это.
– Я тоже, – рассмеялся Бласко. – Это единственная свободная комната во всем городе?
– Вроде бы да.
– В таком случае одному из нас не повезет.
– Вы не француз, мсье?
– Нет, я прибыл из Испании.
По лицу юноши пробежала тень, но улыбка оставалась дружелюбной.
– Вы едете в Париж?
– Как вы догадались?
– Кажется, все туда едут.
Мадам Феронье подошла к двери – это была плотная низкорослая женщина с подозрительным взглядом. Да, сказала она, у нее есть комната с соломенным тюфяком. Она хотела бы получить деньги вперед, и так как их двое, то немного больше, чем с одного.
Путешественники посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Может, взглянем на комнату? – предложил француз.
Бласко кивнул, и мадам Феронье проводила их в темный дом. Там были две комнаты – одна внизу, другая наверху. Они поднялись по узкой винтовой лестнице в верхнюю комнату без двери и с одним маленьким окошком. На полу лежал соломенный тюфяк. Помещение вы глядело не особенно чистым.
– Комната должна достаться вам, мсье, – сказал француз, – так как вы гость в нашей стране.
– Вовсе нет, – возразил Бласко. – Комнату возьмете вы, а я поищу другую или лягу спать под изгородью. Мне это не впервой.
– Женщина согласна впустить нас обоих. Если вы ляжете на тюфяке, мсье, то я вполне удобно устроюсь на полу.
На том они и поладили.
Бласко вернулся в гостиницу, поел отличного мяса, запивая его бургундским, и снова отправился к мадам Феронье. Молодой француз уже был там. Он расстелил на полу свой плащ, а когда вошел Бласко, заявил, что эта ночь явно будет не самой неудобной из тех, которые ему случалось проводить вне дома.
– Нам нужно представиться друг другу, – сказал Бласко и назвал свое имя.
– Я Пьер Леран из Беарна.
– И вы направляетесь в Париж со свитой королевы?
– Да, вместе с отцом и младшей сестрой Жюли. Это наша первая поездка в Париж. Жюли очень возбуждена – она ведь совсем молода. А у вас, мсье, тоже дела в Париже?
– Дела? Боюсь, что нет. Я бездельник. У моего отца большое поместье в Испании, и он отправил меня немного посмотреть мир, прежде чем я где-нибудь обоснуюсь окончательно. Я еду в Париж, так как слыхал, что каждый, кто хочет повидать мир, прежде всего, должен побывать там.
– Я слышал, что столица Франции – беспокойный город.
– Это вас тревожит?
– Моя сестра очень молода. Возможно, было бы разумнее оставить ее в Беарне.
– Иностранцу не всегда легко найти дорогу. Не мог бы я присоединиться к вашей семье в качестве скромного поклонника королевы Наваррской и следовать вместе с вами в Париж?
– Но вы – испанский дворянин и, несомненно, католик.
– Это означает, что мое присутствие нежелательно?
Пьер Леран смутился.
– Королева Наваррская – одна из предводительниц партии гугенотов.
– А вы?
– Я? Я гугенот.
– И ненавидите католиков?
– Я предпочитаю ни к кому не питать ненависти, – ответил юноша.
– Тогда, может, забудем, что мы с вами разных вероисповеданий?
– Постараемся, мсье. – Француз явно колебался. – Но если вы поедете с нами…
– О, я не буду привлекать к себе внимание и не стану искать ссор на религиозной почве. Многих людей я люблю, некоторых – ненавижу, но религия не играет в этом никакой роли.
– Вы приехали из Испании, мсье, а там все католики. Во Франции же очень много гугенотов. Это стало причиной многих раздоров.
– Я уже понял это за то короткое время, которое провел во Франции. – Бласко пожал плечами. – Умоляю, забудем об этом и докажем, что католик и гугенот могут дружески делить комнату.
– Давайте, – согласился юноша.
Бласко отцепил шпагу и положил ее на пол, потом снял камзол и ботфорты, дальше он предпочел не раз деваться.
Пьер снял сапоги и куртку и опустился на колени, чтобы помолиться. Бласко наблюдал за ним при свете свечи, которой снабдила их мадам Феронье. Несмотря на юный возраст, француз выглядел серьезным и задумчивым.
Окончив молиться, Пьер поднялся.
– Задуть свечу? – спросил он.
Бласко кивнул.
Некоторое время они лежали молча в комнате, слегка освещенной луной.
– Если вы в самом деле путешествуете с целью рас ширить кругозор, – заговорил Пьер, – не думаю, что наша королева откажет вам в разрешении сопровождать нас. Она может поручить кому-то – может быть, мне – заставить вас осознать ваши заблуждения.
– В таком случае мы проведем время в приятных диспутах.
– В жизни королевы Наваррской было немало трагедий. Она вдова и очень любила своего мужа, хотя он был с ней жесток. Королева – сильная женщина, а он был слабым человеком и предавал ее врагам. Одно время существовал план захватить королеву и отправить в Испанию, где ее сожгли бы на костре как еретичку. Но заговор провалился.
– Я этому рад, – вставил Бласко.
– Это сделало нас подозрительными по отношению к испанцам.
– Неудивительно.
– Так что вы должны простить меня, если я показался излишне осторожным.
– У вас имеются для этого все основания, но со мной вы были любезны и вежливы.
– Все надежды ее величества сосредоточены на сыне —… молодом Генрихе,[29] но он очень необуздан, и боюсь, может причинить матери немало огорчений. У него уже было множество любовниц. Это источник беспокойства королевы. Ей не терпится женить его.
– Женить?
– Да, на принцессе Маргарите Французской.[30] Потому мы и едем в Париж. Там будет составлен брачный договор.
Бласко почувствовал волнение.
– Значит, король Наваррский женится на французской принцессе?
– О браке между ними говорят уже давно. Но моя королева не доверяет королеве-матери. Она не позволила Генриху уехать из Беарна. Он не возражал, так как у него любовная связь с дочерью простого горожанина. Генриху все равно, где подбирать любовниц. Королева велела ему остаться, так как опасается, что, если Генрих появится в Лувре, королева-мать сделает его своим пленником. Говорят, что Екатерину Медичи все боятся, что она странная, молчаливая женщина, и никто не знает, что у нее на уме.
