Барбара Картленд - Незабываемый вальс
— Вы скорее бы наскучили мне, когда бы стали неискренней или нарочно старались прельщать мужчин.
Графу следовало бы предусмотреть, что последнее его замечание вызовет у Батисты еще больший интерес.
— Значит, женщины умеют казаться привлекательными в глазах мужчин? — не унималась она. — Что же они для этого говорят, или надевают, или делают? Расскажите мне об этом, милорд, прошу нас.
— Я, право, не знаю, — уклончиво сказал он.
— Нет, знаете. Ну скажите правду, настаивала Батиста. — Мне кажется, что, когда женщина хочет обольстить мужчину, она умеет как-то очаровать его, сказать что-то особое, и тогда он захочет унести ее в ночь, как герой того романа, или даже поцеловать.
Граф молчал. Эта беседа казалась ему весьма неуместной. Разговоров на подобные темы им следовало избегать, хотя теперь он и не знал, как же перевести их беседу в другое русло.
Батиста задумчиво посмотрела на него:
— Как вы считаете… только, пожалуйста, скажите правду, захочется ли какому-нибудь мужчине поцеловать меня? Вам… вам хотелось бы… меня поцеловать?
Граф встретился с ней взглядом и быстро отвел глаза.
— Мы, кажется, оба забыли, — сказал он, — что вы моя племянница и о такого рода вещах не пристало говорить с дядей.
— Ах, я согласна иметь десять таких дядей, как вы, — вздохнула Батиста. — Но я уверена, что, будь у папы брат, он был бы таким же злым, как папа. И тогда они оба ругали и били бы меня. Даже представить страшно!
— Как бы там ни было, — сказал граф, — вы прекрасно знаете, как ведут себя порядочные племянницы. И вам уже пора воспользоваться своими знаниями, мадемуазель Батиста. Завтра мы будем в Париже.
— Насколько проще бы было ответить на мой вопрос, — упорствовала Батиста. — Теперь я буду терзаться неведением. Я уверена, что красивым дамам очень приятно, когда их целуют.
Графа тронул грустный тон ее замечания.
Он понял, о чем думала эта девушка. Она боялась, что никто не захочет ее поцеловать. Хотя бы потому, что за все время, проведенное с нею вместе, граф этого делать даже не пытался.
Ему вдруг пришло в голову, что еще ни разу в жизни ему не приходилось пробудить в молоденькой девушке женщину.
Он вспомнил свой первый поцелуй. Та женщина была намного старше его. Ее, как он теперь понимал, привлекала его молодость, и она сама соблазнила его.
Граф представлял, какими нежными, свежими и невинными должны быть губы Батисты. И ему вдруг очень захотелось утешить ее, вселить уверенность, что она прекрасна, и стать первым мужчиной, от которого она это узнает.
Но потом он решил, что такой поступок слишком предосудителен: девушка полностью доверяла ему и непорядочно было бы с его стороны так использовать ее доверие. В то же время Ирвин Хоксхед не переставал думать, что всякий мужчина, включая тех, с которыми Батиста познакомится уже послезавтра, воспользовался бы такой возможностью без всяких колебаний. Судьба не каждый день посылает дары в виде прекрасной девушки, чистой и невинной, тем более такая непорочность — еще большая редкость в наше время.
Принесли новые блюда, Батиста отвлеклась и оставила свои расспросы.
И только после ужина, когда подали коньяк для графа и кофе для нее, она сказала с улыбкой:
— Ну вот, мы снова можем разговаривать. И, пожалуйста, постарайтесь помочь мне стать более сведущей, не то я боюсь, что в Париже меня засмеют.
— Почему вы так думаете?
— Я очень невежественна, поэтому часто допускаю всякие оплошности и говорю глупости, — призналась девушка.
— Тогда по приезде в Париж вы должны как можно меньше говорить и наблюдать за другими. Так вы узнаете, что от вас ожидают и как себя правильно вести.
Он искренне надеялся, что его совет окажется полезным. Но кто знает, какого сорта люди повстречаются ей? Каково будет их поведение? Граф также сомневался, что Батиста поймет все те двусмысленности, которыми обычно изобиловали светские беседы.
— Наверное, я испытываю неуверенность и страх от того, — сказала Батиста, — что мне придется скоро расстаться с вами. Вы говорите, мы едва знакомы, это так. Но мне кажется, будто я знала вас всю жизнь и вы всегда были со мной.
— Интересно, что заставляет вас так думать? Должно быть, живя с отцом, вы мало общались с людьми.
— Я знала, что вы объясните все именно так, — ответила она. — Но дело совсем не в этом. Сперва вы мне показались таким важным и надменным…
Она замолчала, подбирая верные слова:
— …таким значительным, что я чувствовала себя ничтожеством рядом с вами.
Батиста подняла на него глаза.
— А потом мне показалось, что я стала частью вас, — продолжала она. — Я понимала вас с полуслова, я словно могла читать ваши мысли. И вы, я знаю, читаете мои, потому что иногда вы вдруг объясняете то, о чем я как раз думала. Почему у нас так получается?
— А почему у вас так получается? — спросил граф.
— Не знаю, — отозвалась Батиста. — Скажите, а что вы думаете обо мне?
Граф очень осторожно, тщательно подбирая каждое слово, сказал:
— Я думаю, вы очаровательная, очень красивая девушка, и вам нужны мать или отец, которые заботились бы о вас, пока вы не выйдете замуж за хорошего человека.
— Об этом, наверное, мечтает каждая девушка, — согласилась Батиста. — Больше всего женщины хотят иметь свой дом, семью. А у меня этого нет.
Батиста, будучи девушкой умной, всегда безошибочно угадывала слова, которые граф намеренно опускал.
— Никто из нас не находит совершенства в этом мире, — пытался объяснить он, — и потому мы все довольствуемся тем, что имеем. Когда вы разыщете мать, точнее, я сам разыщу ее, вы будете счастливо жить с ней некоторое время, пока не найдете себе мужа.
— Я хочу выйти замуж, — произнесла Батиста, — по любви. Мама была влюблена в графа, когда бежала с ним. И еще я хочу, чтоб мой муж был таким же умным, как вы, и так же превосходно ездил верхом.
— Вы мне льстите, — сказал граф сдержанно.
— Я согласна, чтоб он был не таким красивым, — продолжала Батиста, пропустив мимо ушей его замечание. — Я и так прошу слишком многого. Но я никогда не соглашусь выйти замуж за дурака или плохого наездника.
— Вам совсем нетрудно будет найти мужа с такими качествами, — усмехнулся граф.
— Но это… это еще не все.
— А что же еще?
— Мой муж… должен быть добрым.
Она помедлила, а граф уже наперед знал, что она собиралась сказать.
— Папа жестокий и злой, а вы добрый, — объяснила она. — Вы добрый, потому что помогли мне бежать, хотя сами не очень того хотели. И вы добрый, потому что купили мне чудные платья и, конечно, потому что взяли меня с собой в Париж, когда на самом деле с большей охотой оставили бы меня в первом городе по пути вашего следования.
