Гелена Мнишек - Прокаженная
— Попросту влюбилась в него, — поправил девушку пан Мачей. — Я догадывался. Скверно… чересчур юный возраст… да и предмет любви того не стоит. Я тебя не обидел последним замечанием? — добавил он, видя, что Стефа чуть побледнела.
— Мне обидно за Люцию. Ее ждет нечто похожее на то, что пришлось пережить мне.
— Бедная девочка! Вот нынешнее поколение — его портят сызмальства, и к шестнадцати годам дети успевают исполниться печали… Сдается мне, кое-что Люция начинает понимать, такой у нее вид. А о нем что ты скажешь?
Стефа опустила глаза. На ее лице изобразилось крайнее неудовольствие, и это не укрылось от взгляда пана Мачея.
— Так что ты скажешь о нем? — повторил старик настойчиво. — Значит, его намерения по отношению к Люции…
— Вряд ли чем-нибудь отличаются от тех, которые он питал на мой счет.
— Ну, конечно же! — махнул рукой старик. — Приданое…
Склонив голову на грудь, он закрыл глаза, ища способ уберечь внучку от разочарований, какие неминуемо влекли пробудившиеся в ней первые весенние чувства.
— Я вам расскажу о моем разговоре с Пронтницким, — взволнованно сказала Стефа. Вы сами рассудите. Быть может, я неправильно его поняла…
И она пересказала весь разговор с Пронтницким вплоть до появления майората. В продолжение своего рассказа она часто менялась в лице, глаза то заволакивались слезами, то метали молнии.
Пан Мачей слушал внимательно, подумав пару раз: «Как она похожа на ту…» Когда Стефа закончила, он сказал:
— Нет, ты прекрасно его поняла, дитя мое. Сам не желая, он проговорился. Но ведь ваш разговор должен был чем-то закончиться? Он сказал тебе что-то еще, правда?
— Деликатностью он не отличается, — сказала Стефа уклончиво.
— Догадываюсь. Когда он увидел под окнами Вальдемара и собрался уходить, он сказал тебе что-то неприятное, правда?
Многозначительное молчание девушки подтвердило родившуюся у старика догадку. Он шепнул:
— Мерзавец…
На дорожке заскрипел гравий — кто-то приближался быстрыми шагами. В беседку вошел Вальдемар в костюме для верховой езды. Слегка удивленный, обнаружив Стефу в компании пана Мачея, он снял шляпу и раскланялся.
Перебросившись несколькими словами с Вальдемаром, Стефа распрощалась с мужчинами и пошла к себе, чтобы успокоиться. Пан Мачей и Вальдемар остались в беседке.
XII
Солнце спускалось к закату, когда пан Мачей в сопровождении Вальдемара возвращался в особняк. В этих двух мужчинах за версту чувствовалась порода, но они разительно отличались друг от друга.
Дедушка напоминал старого орла, патриарха рода, утомленного полетом по небу жизни, с уставшими, быть может, сломанными даже крыльями.
После разговора с дедушкой Вальдемар едва сдерживал гнев. Первым побуждением его было дать выход ярости, позвать Пронтницкого… Но он овладел собой. Шагал порывисто, то и дело осаживая себя, чтобы приноровиться к медленной поступи пана Мачея.
Пан Мачей встревожился и посмотрел ему в глаза:
— Вальди, помни, что ты мне обещал. Излишней поспешностью ты навредишь Стефе. Скандала ей Пронтницкий не устроит, но на репутацию ее сможет бросить тень. Решит, что она тебе пожаловалась, и будет думать Бог знает что.
— Ну что вы! — обиженно ответил Вальдемар. — Неужели я не сумею вести себя? А лучше всего будет, если я немедленно уеду.
— Не уверен…
— Я должен уехать. Такое зло охватывает, что любая мелочь выбьет из колеи. Если этот… осел за ужином пристанет к ней с какой-нибудь глупостью или начнет распускать перья перед Люцией — я за себя не ручаюсь. Лучше мне вообще его не видеть.
— Идалька сегодня наверняка не вернется.
— Какая разница? — зло бросил Вальдемар, с такой силой ударив хлыстом по ветке, что град листьев посыпался им под ноги.
— Что ты собираешься делать? — спросил пан Мачей.
— Ждать первого же удобного случая, чтобы вышвырнуть этого паршивца.
— Деликатное дело. Будь он на жалованье, заплатил бы ему вперед и отправил, а так…
— Я ему предложу перебраться в Глембовичи. Чтобы он сразу понял, чего я не хочу — видеть его здесь.
— А если он не согласится?
— Уж будь спокоен, дедушка! К тому же нет другого способа, иначе мы повредим ей… Стефе…
При этих словах пан Мачей украдкой глянул на внука, подумав о чем-то своем.
Они вошли в особняк. Вальдемар велел подавать автомобиль, а сам спустился вниз, в гостиную, находившуюся неподалеку от комнаты Стефы. Быстро темнело, гостиная тонула в серых вечерних сумерках, лишь кое-где поблескивали позолота рам и хрустальные вазы.
Глянув на часы, магнат позвонил. Вбежал молодой лакей.
Вальдемар отрывисто приказал:
— Зажгите свет, опустите шторы. И позовите Яцентия.
Когда явился камердинер, Вальдемар велел:
— Иди к панне Стефании и скажи, что я хочу с ней попрощаться.
Яцентий удалился. Шляхтич принялся расхаживать по гостиной. Вскоре вошла Стефа. На ее щеках играл яркий румянец.
Вальдемар поспешил к ней:
— Я хотел попрощаться с вами. Я уезжаю.
— Как, вы не останетесь на ужин?
— Нет. Я спешу домой.
— Плохие вести?
— Почему вы так решили?
— Вы чем-то расстроены.
— А, вы заметили?! Расстроен, даже зол, но никакие известия из Глембовичей здесь ни при чем. Я говорил с дедушкой. Он мне все рассказал.
Воцарилось неловкое молчание. На лице девушки мелькнули на миг усталость и грусть.
— Значит, вы не останетесь? Что ж, до свидания, — протянула ему руку Стефа.
Крепко сжав ее ладонь, не отпуская, Вальдемар сказал удивительно мягко:
— Ни о чем не беспокойтесь. Я о многом догадывался, а теперь все знаю и приложу старания, чтобы вам ничто больше не докучало…
— Спасибо. Дело даже не во мне, а в Люции.
— Нет, дело в вас. Девчонка все забудет очень быстро, и не стоит относиться к этому так трагически. Ну, а уж я постараюсь, чтобы в Слодковцах воцарился прежний покой…
Стефу испугали эти слова.
— Но я не хочу, чтобы из-за меня возникли какие-нибудь недоразумения… Я не хочу ему… я не хочу никому повредить.
Она не находила места от смущения — Вальдемар все еще не отпускал ее руку. Она попыталась высвободить пальцы, но молодой человек стиснул их еще крепче и убедительно сказал:
— Верьте мне и доверьтесь. Я проделаю все наитактичнейшим образом. Отъезд этого пана всем поправит настроение, не исключая заплаканной Люци, ну а уж обо мне и говорить не стоит… — весело глядя ей в глаза, он поклонился:
— Мне пора. До свидания. Очень вас прошу, ни о чем не печальтесь.
«Как благородна и как красива!» — подумал он.
Стефа вернулась к себе. Взяла книжку, открыла, хотела читать, но не разбирала ни слова — путались мысли. В ушах еще звучал голос Вальдемара, рука еще ощущала его пожатие. Стефа сидела неподвижно, боясь нарушить охватившее ее чувство покоя.
