Сьюзан Элизабет - Пробуждение страсти
— Если мы будем двигаться быстро, то через семь дней доберемся до Логана. До тех пор никаких костров, никаких купаний, никаких воплей. И вы будете все время рядом со мной, в том числе и ночью, и без разговоров будете выполнять то, что я скажу.
— Видимо, здесь я должна сказать: «Слушаюсь, ваше величество»?
Он подобрал свое ружье и положил его рядом с ней на одеяло.
— Ваш сарказм для меня уже как заноза в заднице.
Она иронично подняла бровь.
— А вы ее все еще чувствуете?
Он достал свое одеяло и, расправив его, укрыл им ее и свои ноги.
— Что это вы делаете?
— Пытаюсь вас согреть, чтобы вы смогли и завтра меня мучить. Снимайте ваши сапоги.
Она не могла подумать, что он будет действовать так прямолинейно. И это после того, как он дал слово ее отцу!
— Ни в коем случае, — резко ответила она.
— Послушайте, леди, я не хочу, чтобы вы наставили мне синяков вашими каблуками. Поэтому скидывайте-ка свою обувь.
— Я не собираюсь спать с вами, — сказала она. — Поэтому не имеет значения, сниму я сапоги или нет.
Он отбросил одеяла и потянул ее за сапог. Отчаянно сопротивляясь, она уже открыла было рот, чтобы закричать, но он посмотрел на нее с таким свирепым видом, как не смотрел до этого ни разу.
— Только пикните, и я с легким сердцем привяжу вас к дереву и оставлю здесь гнить. Вы, похоже, не понимаете ситуации, мисс Джеймс. Эти люди, что охотятся за мной, убив меня, вас так просто не отпустят. Они изобьют вас, изнасилуют и убьют. Причем не обязательно именно в таком порядке. Без костра мы рискуем умереть от холода. Единственное, что будет греть нас ночью, — это тепло наших собственных тел. Так что выбирайте: смерть или… я?
Он смотрел на нее с таким выражением, как будто был готов убить ее своими руками, так что Саманте на какое-то мгновение даже показалось, что ей не жить, что бы она ни выбрала. Выдернув ногу из его рук, она сбросила с себя сапоги, завернулась в теплое одеяло и легла, повернувшись к нему спиной. Ну вот. Теперь он должен быть удовлетворен.
— Дайте мне одеяло.
Она поглядела на него через плечо.
— Что?
— Мы должны греть друг друга, мисс Джеймс.
— Мне и так тепло, мистер Баррет.
— Через час вы будете дрожать с головы до ног.
Он взял одеяло за край и дернул. В конце концов она уткнулась носом в его грудь. Он накинул сверху еще четыре плотных одеяла. Последнее он набросил им на головы, после чего крепко обнял Саманту.
Давно ей не было так тепло и никогда в жизни она не испытывала такого напряжения. В темноте она не могла видеть его глаз, но чувствовала его горячее дыхание на своем лбу.
— Попробуйте уснуть, мисс Джеймс.
Она немного расслабилась.
— А что, если… если они найдут нас, пока мы спим?
Он погладил ее по спине, и она напряглась, но потом поняла, что он сделал это непроизвольно.
— Ночью им так же трудно найти нас, как и нам их. Лошади предупредят нас, если кто-то подойдет слишком близко.
Они замолчали, и через какое-то время Саманта услышала, что дыхание шерифа стало ровнее и глубже.
— Мистер Баррет? — прошептала она.
— Что?
Она была удивлена тем, что он ответил так быстро и совсем несонным голосом.
— Я… я только хотела узнать, спите ли вы.
— Не сплю.
— А мне показалось, что спите.
— Ну, теперь-то вы слышите, что нет.
— Послушайте… не могли бы вы сделать для меня одну вещь?
— Какую?
— Позвольте, сначала засну я? Мне очень не хочется оставаться здесь одной, а если вы заснете первым, то я буду себя чувствовать, как последний человек на свете.
Он подвинулся к ней еще ближе.
— Мне знакомо это чувство.
— Тогда не могли бы вы не засыпать, пока я не засну?
— Хорошо, если вы сейчас попробуете это сделать.
Саманта улыбнулась и сжала кулачки у его груди.
— И еще, шериф…
— Мм..?
— Мне стыдно, что я вела себя как стерва.
— Я знаю, Саманта.
Глава четырнадцатая
Несмотря на холодный весенний вечер, Саманта чувствовала, как пот струится по ее спине. Она была укутана в теплую куртку Макса, ее спина болела, мышцы бедер дрожали от напряжения, в голове толчками пульсировала боль.
Последние пять дней были настоящим кошмаром. Они ехали почти без остановок, приглядываясь к каждому дереву, каждому кусту, каждому камню, достаточно большому, чтобы за ним мог спрятаться человек. Ногами они тесно прижимались друг к другу, стараясь не потерять ни крупицы тепла, разговаривали о всякой ерунде, какая только приходила им в голову, и спорили лишь для того, чтобы разговор не был слишком скучным. Каждое утро они вставали до рассвета, всю дорогу ехали, почти не разговаривая, и с закатом солнца валились спать, полностью измотанные. Спали они мало, и усталость в сочетании с постоянным голодом доставляла Саманте сильные страдания.
Она устало потерла кончиками пальцев гудящие виски. Когда солнце в конце концов стало клониться к закату, ей уже стало все равно, найдут ли их братья Стрикленды или нет. Пусть приходят и положат конец ее мучениям.
Ее лошадь неожиданно остановилась, и она подняла голову и посмотрела на шерифа. Судя по нему, трудно было предположить, что он проделал тяжелый семидневный путь. Остановившись на верхней точке подъема, он смотрел сверху на небольшую долину, в которой между холмами уютно расположился большой дом. Из каменной трубы поднималась струйка дыма.
— Выглядит приветливо, — сказал Макс.
Она подъехала ближе к нему. Саманта с надеждой смотрела на дом. Ее ноющее тело истосковалось по мягкой постели, а пустой желудок требовал сытной пищи.
— Вы думаете, они примут нас?
Его голубые глаза внимательно посмотрели на нее, и даже в том плачевном состоянии, в котором она была, Саманта почувствовала, что у нее сладко сжалось сердце.
— Мы только что пересекли границу Юты. Очень вероятно, что это мормоны, — сказал он.
— По мне пусть у хозяина хоть пятьдесят жен. Все, что нужно, — мягкая постель и горячая вкусная еда.
Шериф явно колебался.
— Ничто не мешает нам спросить, — наконец сказал он. — Посмотрим, как нас примут.
Саманта спускалась вслед за Максом с крутого склона и чувствовала, что головная боль начинает ее потихоньку отпускать. Почти целую неделю она была лишена всяких удобств, уже почти забыла вкус приличной пищи и, хотя днем ярко светило солнце, у нее было такое чувство, что она уже никогда не согреется по-настоящему.
Когда они подъехали к большому добротному бревенчатому дому, первым слез с лошади Макс. Он вытащил револьвер из кобуры и засунул его за пояс сзади так, чтобы не было видно под курткой. Затем он протянул руки Саманте, помогая ей сойти на землю. Она высвободила ноги из стремян и соскользнула с лошади в его объятья. Коснулась его грудью, и он слегка отступил назад.
