Гувернантка из Лидброк-Гроув - Виктория Анатольевна Воронина
Отец узнал об этой беде во время своей последней поездки в Лондон. Я хорошо запомнила этот несчастливый день в конце октября, поскольку, соскучившись, очень долго ждала его возвращения на лестничной площадке поздно вечером. Дождавшись, пока заснет моя пожилая няня Мэг, я взяла свою любимую куклу Клариссу, которую отец выписал мне из Парижа и пошла встречать его в вестибюль, стараясь, чтобы меня не заметил никто из слуг и не вернул обратно в детскую спальню.
Баюкая фарфоровую куклу, я сидела на одной из верхних ступенек парадной лестницы, покрытой красной ковровой дорожкой и неотрывно смотрела на стенной маятник, бесстрастно отсчитывающий минуты. Прошло два часа, и тревога закралась в мое сердце, поскольку отец никогда так долго не задерживался в своих поездках. Кроме того, время приближалось к полуночи и я начала бояться привидений, которые по рассказам слуг имели обыкновение появляться в это время.
Мне пришлось поволноваться еще полчаса, прежде чем главные двери Хайгейт-Хауса растворились, впуская в дом моего отца. Я с радостью бросилась ему навстречу, но он, казалось, совсем не узнавал меня. Золотистые волосы отца были всклокочены, развязанный длинный шарф небрежно висел на шее, а его большие синие глаза смотрели на меня безумным взглядом.
- Папа, что с тобой? – в страхе спросила я у него.
Казалось, мое присутствие и обращение к нему немного привели отца в чувство. Он несколько осмысленно посмотрел на меня и прошептал:
- Это конец, Эмма! Мы разорены и больше нас ничто не спасет.
И, не обращая больше внимания на мои дальнейшие испуганные вопросы, он медленно стал подниматься наверх в их общую спальню с моей мачехой. Я, охваченная недетским смятением, осталась стоять на месте, пока проснувшаяся нянюшка Мэг не нашла меня и не выбранила за самовольную отлучку.
- Вы очень непослушная девочка, мисс Эмма, а таких непослушных детей как вы, дьявол забирает к себе в преисподнюю, - в сердцах закончила она.
Дьявола и его происков я очень боялась с раннего детства и поэтому беспрекословно дала увести себя няне обратно в детскую спальню и уложить в постель. Сон мой был прерывистый, тревожный, я опасалась, что произойдет еще большая беда. Утром выяснилось, что мой страх был не напрасным. Не выдержав свалившегося на него нового несчастья, мистер Элвин Линн скончался от скоротечного сердечного приступа. Так, в свои неполные десять лет я стала круглой сиротой.
» Глава 2
В день похорон моего отца пошел долгий холодный дождь. Еще утром няня Мэг, выглянув в окно детской, озабоченно заметила:
- Собираются тучи. Как бы не хлынул ливень и не намочил всех этих важных джентльменов и леди, которые приедут к нам из столицы. Вам нужно, мисс Эмма, перед выходом из дома надеть самый плотный плащ.
Я согласно кивнула ей в ответ головой и безропотно дала ей надеть на себя черное траурное платье, хотя оно мне очень не нравилось и моими любимыми нарядами были платья светлых цветов. Но смерть папы причинила мне столь большое горе, что я согласилась бы всю жизнь ходить в черных одеяниях, лишь бы только он ожил и снова начал играть и разговаривать со мною.
Опасение Мэг оправдалось. К часу дня, когда собрались все мужчины и женщины, желавшие проводить отца в последний путь, начали падать первые капли дождя. Стоило моей мачехе Джейн выйти на крыльцо парадного входа дома, чтобы возглавить похоронную процессию, как дождь усилился, и большие струи воды быстро потекли по стенам дома, словно Хайгейт-Хаус тоже оплакивал вечную разлуку со своим молодым хозяином.
- Мэг, это верно, что сейчас папа находится на Небесах, рядом с моей матушкой и ангелами, - шепотом, чтобы меня не услышала Джейн, спросила я няню, глядя на эти нескончаемые потоки дождя.
- Верно, мисс Эмма, уж очень он был хорошим джентльменом, - всхлипнула Мэг, в последний раз поправляя на мне капюшон плаща. Она не могла сопровождать меня в церковь, поскольку накануне сильно натерла большой палец ноги, и я со вздохом отошла от нее, чтобы встать рядом с моей мачехой.
Тогда все провожающие как по команде открыли свои зонты и мы все медленно последовали за лакированным темным гробом, водруженным на повозку. Ее тащила пара сильных вороных лошадей, украшенных черными плюмажами и траурными попонами.
Родовая усыпальница Линнов находилась самое большее в полутора милях от особняка в здании местной приходской церкви. Расстояние было относительно невелико даже для идущих пешком людей, но непогода – непрекращающийся ливень и непрестанно усиливающийся ветер делал церемонию прощания с владельцем Хайгейт-Хауса довольно тяжелым испытанием и для закаленных людей. Несмотря на добротный плащ с капюшоном, я сильно продрогла под дождем и, если судить по отдельным высказываниям и репликам, остальные участники похоронной процессии тоже очень не комфортно себя чувствовали под порывами сильного осеннего ветра, несущего по парковым дорожкам гущу опавших листьев дуба и клена. Дорога до приходской церкви в этот скорбный день показался нам вдвое более длинной, чем обычно, но мы на пути к цели стойко держались как солдаты, не желающие уступать врагу.
Все участники похоронной процессии почти выбились из сил, прежде чем показалась стройная башня с вытянутыми готическими окнами и остроконечными завершениями на углах. С чувством внутреннего облегчения я вошла в полутемный храм и опустилась на свое место церковной лавки рядом с мачехой. За нами на скамьях чинно начала рассаживаться большая толпа остальных провожающих в последний путь моего отца, занимая почти все места. В своих траурных одеждах они напоминали в сумеречном свете церковного нефа стаю нахохливших промокших ворон.
Наш викарий Ричард Вуд, понимая угнетенное состояние собравшихся людей, тут же без проволочек начал служить заупокойную службу. Когда же носильщики стали вносить в родовую усыпальницу Линнов гроб, он прочувствованно произнес главную заупокойную молитву из «Тhe Book of Common Prayer» - «Книги Общих Молитв», которая неизменно входила в этот основной
