Пташка - Ксения Скворцова
Гнеда увидела перед собой высокого мужа, стоящего на носу величественной ладьи. Его тёмные волосы были чуть тронуты сединой, пришедшей раньше срока. Ветер играл смоляными прядями, перемежая их солёными брызгами. Трепетали складки длинного плаща. Лицо мужа выглядело суровым и решительным. Высокие скулы, волевой рот, плотно сжатые губы, нос с горбинкой и глаза – тёмные и большие, горящие отчаянным огнём. Глаза человека, которому нечего терять, потому что у него ничего не осталось, глаза, видевшие нечто более беспощадное, чем жестокая битва. Этот человек никогда больше в своей жизни не будет счастлив, он разучился улыбаться. Но ни единая чёрточка его, ни одна морщина, ни изгиб высоких бровей не показывали слабости или сожаления. Это был лик отважного мужа. И лишь очи, бесстрашно смотрящие в тёмный бушующий простор, выглядели совсем молодыми. Лишь они не изменились под влиянием тяжёлой жизни не знающего покоя человека. Эти очи были такими знакомыми и такими недостижимыми….
Гнеда подняла веки. В прорехи крыши заглядывало семизвездие Воза, забравшееся под самую маковку огромного, безграничного неба. Девушка снова закрыла глаза, а лёгкий ветер донёс до неё едва уловимый запах полыни.
2. Незваные гости.
Когда Гнеда проснулась, звёзды уже побледнели, готовясь совсем раствориться в светлеющем предрассветном небе. Не сразу поняв, где находится, девушка приподнялась на локтях и растерянно вскинула брови. Постепенно приходя в себя, она вспомнила события прошедшей ночи. Но теперь над головой слышалась весёлая возня скворцов, а тёплый ветер ласково пробегал по траве. Всё было обыденно и привычно, и Гнеда начала сомневаться, не задремала ли она вчера за книгой, настолько призрачными ей показались воспоминания о двух вершниках.
Девушка зевнула и сладко потянулась, окончательно стряхивая остатки давешнего страха и беспокойства. Нынче она обещалась помочь старику Гостиле на мельнице. Работа, конечно, не из лёгких, зато мельник тепло относился к ней, так что насчёт честного вознаграждения сомневаться не приходилось. Рассиживаться было некогда, и, наспех перевязав волосы лентой и смахнув с подола прилипшие былинки, она отправилась в деревню.
Гостила был известным далеко за пределами Перебродов сказителем, знавшим уйму преданий и старин. В отличие от Домомысла он не знал грамоты, не умел отличить одной буквы от другой, но при этом язык его был красочен и жив, а на деревенских праздниках старик становился средоточием всеобщего внимания. Что же до Гнеды, то её хлебом не корми, а дай послушать небылицу о прошлых временах.
Но пока было так рано, что даже мельник ещё спал, и у девушки в распоряжении оставалось некоторое время. Решив не терять его попусту, она направилась к Листвянке.
Босые ноги приятно погружались в росистый травяной ковёр. Словно приветствуя Гнеду, в воздух взвился жаворонок, оглашая округу жизнеутверждающим переливом. День обещал быть одним из лучших в эту весну.
Почти весь путь до реки девушка преодолела бегом. Треволнения ночи исчезли с рассветом, и теперь Гнеда сама не понимала, как могла испугаться каких-то мороков. С лёгким сердцем, напоённым предвкушением хорошего и светлого, девушка слетела к воде по отлогому влажному берегу, на ходу стягивая с себя понёву. Набрав побольше воздуха, она с разбега нырнула в холодную свежую воду.
Наплававшись и нанырявшись вволю, Гнеда выбралась на берег и оделась. Река придала бодрость телу и ясность уму, но при этом девушка почувствовала нестерпимый голод. Вспомнив, что дома оставалась ещё половина ржаного каравая, она ускорила шаг.
Напевая себе под нос задорную песенку, подхваченную на вечерних посиделках, которую вряд ли бы одобрили благовоспитанные перебродчане, Гнеда шла по тропе, то и дело останавливаясь, чтобы сорвать очередной цветок. На голове, съехав набекрень, красовался венок из мать-и-мачехи и медуницы. Увлечённая своим занятием, она не заметила, как дошла. Девушка по привычке нагнулась над кадушкой с дождевой водой, чтобы напиться, как вдруг неясное чувство заставило её замереть. Что-то было не так.
Она стояла, не шевелясь. Все звуки погасли, и лишь сердце сильнее и сильнее стучало в груди. Венок соскользнул с головы, неслышно ударившись о землю.
Гнеда знала, что у дверей Вежи кто-то был.
Кожа покрылась мурашками, а ладони стали мокрыми и чужими. Вчерашний страх заполнял каждый уголок её души. Девушка опёрлась о шершавую мшистую стену, почувствовав, как подкашиваются колени и твердь уходит из-под ног. Собрав всю волю, она как можно бесшумнее приблизилась к краю и осторожно выглянула из-за укрытия.
Первое, что предстало её взгляду, были два вороных коня, стоявшие без привязи. Они изредка переминались, но не издавали ни звука, спокойно ожидая своих хозяев. Слабый утренний свет лоснил крепкие мышцы рослых животных, по сравнению с которыми деревенские кони выглядели жеребятами.
Девушка перевела взор на Вежу. Дверь была распахнута настежь, и это небрежение к чужому дому заставило похолодеть. Изнутри не доносилось ни голосов, ни шума шагов, ни иных звуков, выдававших бы присутствие живого, но сомнений не оставалось – в Веже находились двое наездников.
Кровь успела прилить и отхлынуть от лица Гнеды, когда в голове пронеслась эта мысль, и она снова начала терять почву под ногами. Нужно было бежать прочь, но тело, словно налившееся свинцом, отказывалось шевелиться.
Все размышления смело, когда из Вежи, укутанные в чёрные длинные плащи, стремительно вышли два незнакомца, тяжело позвякивая пряжками на сапогах. Один из вершников направился к коню, но вдруг застыл и, хищно, по-птичьи, повернул голову в ту сторону, где затаилась девушка.
Его вид был одновременно привлекательный и отталкивающий. Незнакомец был красив какой-то неприступной, страшной красотой. Возможно, дело было в выражении лица человека – высокомерном, настороженном и жёстком. Глаза, глубоко посаженные и пронзительные, холодно и обманчиво безучастно пробежались по двору. В какой-то миг Гнеде показалось, что чужак посмотрел прямо на неё, и она зажмурилась, до боли втиснувшись в стену. Но он одним рывком оседлал коня и, прямой как скала, ещё раз огляделся. Второй всадник, не оборачиваясь, подошёл к своему скакуну и, грубо сунув что-то в перемётную сумку, не менее ловко вскочил в седло. Чужеземец бросил спутнику пару глухих слов на незнакомом языке. Первый ничего не ответил и развернул коня, но в это мгновение его жеребец задрал голову
