Как повергнуть герцога (СИ) - Данмор Эви

Она не смогла сдержать хриплый смешок, который чуть не испугал её саму.

— Но мне уже двадцать пять.

— Хм, — сказал Гилберт. — Полагаю, с таким образованием ты в любом случае станешь совершенно непригодной для брака.

— Как удачно, что у меня нет желания выходить замуж.

— Да-да, — согласился Гилберт. Она знала, что он не одобряет желание остаться старой девой, считает его противоестественным. Но любые опасения за её добродетель были в лучшем случае лишь частью общепринятых правил, и он, вероятно, об этом подозревал. Или, как и все в Чорливуде, сомневался в её чистоте.

Он нахмурился, будто по команде.

— Есть ещё одна вещь, которую мы должны прояснить, Аннабель.

Между ними повисли недосказанные слова, они парили, как стервятники, готовые в любой момент нанести удар.

Им не пронять Аннабель, её душевная организация обросла мозолями, как и ладони.

— Как известно, Оксфорд — место порока, — начал Гилберт, — змеиное гнездо, полное пьяниц и разврата. Если ты ввяжешься во что-нибудь неподобающее, если на твоё нравственное поведение падёт хоть тень сомнения, как бы мне ни было больно, ты потеряешь место в моём доме. Человек в моём положении, служитель церкви, должен держаться подальше от скандала.

Без сомнения, он имел в виду скандал, связанный с мужчиной. На этот счёт у него не было причин для беспокойства. Однако вопрос её обучения оставался открытым. Гилберт, по-видимому, полагал, что его предоставил сам университет, но на самом деле её благодетелем являлось Национальное общество женского избирательного права, которое Аннабель теперь обязана поддерживать. В свою защиту она могла сказать, что её не интересовала политика, когда она заприметила это общество благодаря некой леди Люси Тедбери и её рекламе женских стипендий. Но можно с уверенностью предположить, что в списке вещей, вызывающих праведный гнев Гилберта, избирательное право для женщин стоит лишь незначительно ниже плотских утех.

— К счастью, деревенская старая дева находится в полной безопасности от любых скандалов, — весело сказала она, — даже в Оксфорде.

Гилберт снова прищурился. Когда он внимательно окинул её взглядом, Аннабель напряглась. Неужели она перестаралась? Возможно, её юность уже прошла, а вскапывание картошки на ветру, под солнцем и дождём добавило несколько слабых морщинок вокруг глаз. Но по утрам на неё из зеркала по-прежнему смотрело лицо девушки лет двадцати с небольшим, всё с теми же скулами, тонким носом и, благодаря французским предкам, губами бантиком. Эти губы сводили мужчин с ума, по крайней мере, так ей рассказывали.

Аннабель иронично скривила рот. Всякий раз, видя своё отражение в зеркале, её внимание привлекали глаза. Их зелёный блеск давно потускнел, они хранили знание, недоступное ни одной дебютантке, знание, которое защищало её от скандалов гораздо лучше, чем увядающая со временем внешность. По правде говоря, меньше всего Аннабель хотелось снова попасть в неприятности из-за мужчины.

Глава 2

Вестминстер. Октябрь.

— Итак, — начала леди Люси, — для новых членов нашего общества сообщаю, что существует три правила, которых следует придерживаться, вручая листовку джентльмену. Первое: определите человека, обладающего влиянием. Второе: подходите к нему решительно, но с улыбкой. Третье: помните, что они могут чувствовать ваш страх, но обычно сами боятся вас больше.

— Как собаки, — пробормотала Аннабель.

Острый взгляд серых глаз леди переместился на неё.

— Именно.

Нужно запомнить, что у этой девушки хороший слух.

Стискивая в замёрзших руках концы шали, Аннабель прижала их груди. Грубая шерсть почти не защищала от промозглого лондонского тумана, плывущего над Парламентской площадью, и уж тем более от неодобрительных взглядов прохожих. Парламент был закрыт в это время года, но по Вестминстеру продолжало бродить множество джентльменов, разрабатывающих законы, по которым жила вся страна. Желудок Аннабель неприятно сжался при мысли о том, что ей придётся приблизиться к одному из них. Ни одна порядочная женщина не станет разговаривать с незнакомцем на улице, тем более размахивая брошюрами со смелым заявлением: "Закон о собственности замужних женщин превращает жён в рабынь!"

В громком заголовке, конечно, была доля правды, благодаря этому закону состоятельная женщина теряла всё своё имущество в день свадьбы… И всё же, учитывая неодобрительные взгляды, которые бросали на их маленькую группу прохожие, Аннабель старалась не показывать свои брошюры. Её усилия быстро свелись на нет, как только леди Люси, секретарь Национального общества женского избирательного права, разразилась побудительной речью. Женщина обманчиво хрупкой внешности выглядела изящно, словно фарфоровая кукла с идеально приглаженными светлыми волосами и изысканными чертами на лице в форме сердца, но, когда она наставляла своих сподвижниц, её голос ревел, как береговая сирена.

Каким образом дам заставили присутствовать на сегодняшнем собрании? Они жались друг к другу, как овцы застигнутые бурей, явно желая оказаться где-нибудь в другом месте, и Аннабель была готова поспорить на свою шаль, что ни одна из них не выслуживалась перед комитетом ради стипендии. Стоявшая рядом рыжеволосая девушка с круглыми карими глазами и вздёрнутым, порозовевшим от холода носиком выглядела довольно скромно, но благодаря оксфордским сплетням Аннабель знала, что эта молодая женщина — мисс Харриет Гринфилд, дочь самого могущественного банкира Великобритании. Влиятельный Жюльен Гринфилд, вероятно, и понятия не имел, что его дочь трудится на благо женского движения. Его наверняка хватил бы удар, если бы он об этом узнал.

Мисс Гринфилд с опаской держала листовки, словно ожидая, что они в любой момент могут укусить её за руку.

— Определить, подойти, улыбнуться, — пробормотала она. — Ничего сложного.

Едва ли. С высоко поднятыми воротниками и низко надвинутыми цилиндрами, каждый проходящий мимо джентльмен казался неприступной крепостью.

Девушка подняла голову, и их взгляды встретились. Лучше всего сердечно улыбнуться и отвести глаза в сторону.

— Вы ведь мисс Арчер? Студентка со стипендией?

Мисс Гринфилд уставилась на Аннабель поверх пурпурного мехового палантина.

Естественно, сплетни в Оксфорде ходили обо всех.

— Она самая, мисс, — ответила Аннабель и задумалась, как поступит девушка дальше: проявит жалость или начнёт насмехаться?

Но глаза мисс Гринфилд загорелись любопытством.

— Вы, должно быть, ужасно умная, раз получили стипендию.

— Спасибо, — медленно проговорила Аннабель. — Скорее, ужасный синий чулок.

Мисс Гринфилд захихикала, как совсем молодая девочка.

— Я Харриет Гринфилд, — представилась она и протянула руку в перчатке. — Это ваше первое собрание?

Леди Люси, казалось, была слишком поглощена собственной речью о справедливости и Джоне Стюарте Милле1, чтобы обратить внимание на их разговор.

Но Аннабель всё равно понизила голос до шёпота.

— Да, первое.

— О, прелестно, и моё тоже, — сказала мисс Гринфилд. — Я так надеюсь, что мне это подойдёт. Найти для себя благородное дело гораздо сложнее, чем кажется, согласны?

Аннабель нахмурилась.

— Благородное дело… для себя?

— Да, разве вы не считаете, что у каждого человека должно быть своё благородное дело? Я хотела вступить в Женский комитет по тюремной реформе, но мама не позволила. Поэтому я попробовала обратиться в Королевское общество садоводов, но и там меня ждал провал.

— Мне очень жаль.

— Я всего лишь в процессе поиска. — Мисс Гринфилд оставалась невозмутимой. — У меня такое чувство, что права женщин — достойное дело, хотя должна признаться, сама мысль о том, чтобы подойти к джентльмену и…

— Что-то не так, мисс Гринфилд?

Вопрос прозвучал, словно выстрел, заставив их обеих вздрогнуть. Чёрт. Уперев маленький кулачок в бедро, на них свирепо уставилась леди Люси.