Филиппа Грегори - Широкий Дол
Но когда после долгого завтрака, за которым я про себя планировала свой день – и он казался мне каким-то на редкость пустым, если я, конечно, не поеду проверять, как там идут дела, – я отправилась в кабинет, то у дверей, выходящих на конюшенный двор, меня уже ждал Джон Брайен.
– А почему вы не на общинных землях? Там что-то случилось? – неприязненным тоном спросила я, открывая дверь кабинета и жестом приглашая его войти.
– Ничего там не случилось! – ответил он с какой-то странной усмешкой.
Я села за стол, оставив его стоять, и спросила:
– Что вы хотите этим сказать?
Услышав в моем голосе грозные нотки, он поспешил объяснить:
– Я то и хочу сказать: там ничего не случилось, потому что люди ничего не желают делать. Они отказались работать. Вчера утром, как только вы уехали, они о чем-то посовещались со старым Тайэком…
– С Джорджем Тайэком?
– Да, с дедушкой Тайэком, и заявили, что теперь хотят устроить перерыв и сходить домой поесть. Ну вот, они ушли, и я ждал, что самое большее через час они вернутся, но ни один так и не появился.
– А потом?
– А потом я отправился их искать, – сказал Брайен, и в голосе его отчетливо прозвучало раздражение. – Но ни в одном из домов мне никто даже не откликнулся. Они то ли на весь день ушли из деревни, то ли просто заперли двери и затаились внутри. Деревня точно вымерла. Ну, просто обитель призраков!
Я кивнула. Это был маленький, пустяковый бунт; долго он продлиться, конечно, не мог. Жителям деревни работа была совершенно необходима, и получить ее они могли только в нашем поместье. Им нужен был доступ к земле, но эта земля была в наших руках. Им нужна была крыша над головой, но все их дома были арендованы у нас. Нечего было и думать, что при таких обстоятельствах этот бунт продлится сколько-нибудь долго. Тем более они всегда считали нас хорошими, великодушными хозяевами. Но именно из-за этого они совершенно позабыли, что в нашей власти использовать земли Широкого Дола так, как это будет угодно нам. Мне бы не хотелось в данном случае применять силу, но я была твердо намерена сделать все, что нужно, для того, чтобы это ограждение было поставлено. И тогда на общинной земле будет расти пшеница.
– А сегодня? – спросила я.
– Сегодня то же самое, – пожал плечами Джон Брайен. – Никто не пришел. И работы никто не попросил. И в домах по-прежнему никто не отвечает. Они просто не будут ставить эту изгородь, миссис МакЭндрю, и все.
Я метнула на него презрительный взгляд и с ледяной вежливостью попросила:
– Не могли бы вы сказать на конюшне, чтобы приготовили мою двуколку и Соррела? Похоже, мне самой придется туда ехать и все улаживать.
Переодевшись в дорожное платье, я вышла во двор и обнаружила, что Джон Брайен ждет меня возле двуколки верхом на вполне приличной кобыле, годящейся даже для знатного джентльмена.
– Следуйте за мной, – сказала я ему тем тоном, который обычно приберегаю для самых нахальных слуг, и быстро выехала со двора.
Я ехала в деревню. Сказка о безмолвных домах, полных призраков, вполне могла сойти для Джона Брайена, но я-то знала: из-за каждой занавески за мной наверняка следит не одна пара глаз. Я остановилась возле каштана на деревенской площади – это был столь же ясный сигнал к началу переговоров, как если бы я размахивала палкой с привязанным к ней белым носовым платком.
Я привязала Соррела к одной из нижних ветвей дерева, снова уселась в повозку и стала ждать. Я ждала, ждала, ждала… Наконец медленно, одна за другой стали открываться двери домов, и мужчины в куртках и безрукавках из овчины стали выходить наружу, покорно сдергивая с головы шапку; за ними последовали жены и дети. Я ждала до тех пор, пока вокруг моей двуколки не собралась изрядная толпа, и лишь тогда заговорила звонким, чистым, холодным голосом.
– Мы вчера с вами уже перекинулись парой слов. Вы объяснили мне, почему вам хочется, чтобы все в Широком Доле осталось по-прежнему. Я вам ответила, что это невозможно. – Я помолчала, ожидая комментариев, но их не было. – Джон Брайен говорит, что вчера никто из вас не пожелал остаться и выполнить порученную мной работу. – Я опять позволила себе помолчать и вглядеться в лица окружавших меня людей. Ни один головы не поднял и на мой взгляд не ответил. – И сегодня тоже никто не пришел, – сказала я и жестом велела Джону Брайену отвязать Соррела и подать мне вожжи. – Хорошо, дело ваше. Раз вы отказываетесь работать, я пошлю в Чичестер, и мне пришлют людей из тамошнего работного дома. Они прекрасно со всем справятся и получат те деньги, которые могли бы получить вы. А вы можете продолжать сидеть дома и голодать. А если с работниками из Чичестера возникнут какие-то сложности, я всегда смогу нанять работников-ирландцев. Я вполне могу даже аннулировать ваше право на аренду и передать ваши дома им. – При одной мысли об этом крестьян охватил ужас; по толпе словно дрожь пробежала. Я выждала, когда этот испуганный шепот утихнет, и снова обвела собравшихся взглядом. Все это были люди, которых я хорошо знала. Я не раз работала с ними бок о бок, я общалась с ними с самого раннего детства. И вот теперь я, сидя высоко в двуколке, разговаривала с ними так, словно они были грязью у меня на дороге. – Итак, выбор за вами, – снова заговорила я. – Вы можете либо выполнять ту работу, которая связана с переменами во всем мире, и получать жалованье, которое справедливо назначено приходскими властями, либо голодать. Но я, так или иначе, эти ограды поставлю. И присоединю этот кусок общинной земли к нашим владениям.
Я кивнула Брайену, чтобы он отошел от Соррела, и тронула вожжи, собираясь уезжать. Никто на этот раз так и не сказал мне ни слова, и мне показалось, что они хранили молчание, даже когда я уже отъехала достаточно далеко. Они были потрясены жестокостью той молодой женщины, которую всегда прежде любили. Любили с тех пор, когда она, совсем еще крошка, приезжала в деревню на своем толстом пони. Они были уверены, что их «хорошенькая мисс Беатрис» никогда их не подведет. Но я смотрела на них холодно и настроена была решительно. И я предлагала им страшноватый выбор – голод и независимость или голод и униженное существование при жалком жалованье.
Они вернулись к работе. Естественно, они вернулись. Не такие они были дураки, чтобы идти против того, кто одновременно является их хозяином, землевладельцем и работодателем. Брайен верхом при-мчался в усадьбу, когда у работников был обеденный перерыв, и сообщил, что работа начата и изгороди ставят очень быстро. Он был в восторге.
– Вы их победили! – воскликнул он. – Видели бы вы их физиономии! Ваши слова их совершенно сломили. Жаль, что мы и впрямь ирландцев не позвали. Они бы раз и навсегда отучили эту деревенщину хлопать ушами! Но до чего кислые у них были лица, когда вы уехали, миссис МакЭндрю! Вы прямо-таки одним ударом всех победили!
