Сычев К. В. - Дмитрий Красивый
Но Сотко Злоткович и его сподручные в этом деле не преуспели, и вот о брянских разбойниках узнали «во всей Руси». – Какой позор! – негодовал тогда Дмитрий Романович. – Вы ославили наш город на весь свет! – И он захотел сам «совершить поход на бесстыжих татей», но его бояре воспротивились.
– Хватит тебе, батюшка, марать свои руки кровью крамольников! – сказал Сбыслав Михайлович. – Достаточно тебе той смуты и погрома! От этого до сих пор нет покоя в городе! Пусть черный люд винит нас, твоих бояр, в расправе над разбойниками!
Но лишь увещевания епископа подействовали на разгневанного князя. – Нечего тебе ссориться с чернью, сын мой! – сказал владыка. – Невелика радость от такой победы! У тебя немало служилых людей: они сами справятся с лесными татями!
Пришлось с этим смириться. Князь собрал свою дружину, поговорил с воинами и выделил самых лучших из них на подкрепление полусотенному отряду приставов, возглавляемому княжеским мечником Сотко Злотковичем. Последний уже на следующий день после прибытия смоленских посланников выехал на поиски разбойников и уже через два дня сумел, обеспечив надежную разведку, найти стоянку непримиримых «крамольников». Окружив «лютых татей», брянские воины и приставы беспощадно их перебили, закопав тела убитых в наскоро вырытой общей могиле, чтобы «не волновать злую чернь» и вернулись к своему князю с отобранными у разбойников «пожитками и серебром». Князь разделил захваченную его людьми добычу между участвовавшими в походе победителями и настрого приказал им никому о своем успехе не рассказывать. Одновременно он усилил свои «летучие дозоры», добавив в них самых лучших дружинников и, обеспечив ежедневный бдительный объезд окрестностей города, добился восстановления порядка на дорогах.
Но в городе все еще было неспокойно. Даже до княжеской крепости, порой, доносились крики беспокойных горожан, поносивших брянских бояр и призывавших к вечу. – Слава могучей Литве! – кричали по вечерам даже на Красной площади. – Смерть проклятым боярам!
Но когда княжеские приставы кидались туда, откуда доносились крики, злоумышленники, поддерживаемые многими горожанами, успевали убежать, а затем кричали вновь и вновь уже в других концах города.
– На всяк роток не накинешь платок! – решил князь и махнул на это рукой.
И, тем не менее, однажды княжеские приставы сумели поймать злоумышленника, который, не взирая на шедшую по площади стражу, осмелился выкрикивать здравицу Литве и «славному князю Ольгерду». Оказалось, что это был местный дурачок, кормившийся у Спасской церкви. Когда его привели к князю и поставили «перед грозными княжескими очами», дурачок лишь пел отрывочные молитвенные песни и корчил рожи.
Князь посмеялся и повелел «прогнать этого стручка вон, без побоев» и, как ни удивительно, крики, нарушавшие тишину города, прекратились.
Но на смену городским беспорядкам пришла другая беда. Княжеские ключницы Ярина и Тешана возненавидели свою соперницу – красавицу Дубраву! Больше всех возмущалась Ярина. Пылкая, сильная молодая женщина требовала от князя убрать молодую девушку из охотничьего терема! – Зачем тебе эта нечестивая девка? – возмущалась Ярина на ложе. – Она – дочь подлого мятежника и смерда! Если ты не прогонишь эту мерзкую суку, княже, я сама ее порешу!
Тешана же, несмотря на то, что не говорила «грозных слов», тоже не раз хулила Дубраву, пытаясь очернить ее перед князем. – У нее ведь нет ни таких жарких глаз, как у Ярины, – бормотала она, порой, на ухо обнимавшему ее князю, – ни моих красивых грудей! За что ты привечаешь эту девицу, неужели только за ее дебрю? Но ведь это добро есть у каждой женки!
Но слова княжеских любовниц не только не охлаждали пыл брянского князя, но лишь наоборот, усиливали его влечение к молоденькой Дубраве. Опасаясь за жизнь девушки, он постарался оградить ее от общения со своими ключницами, которые теперь проживали вместе в охотничьем тереме, и перевел «дивную Дубравушку» в терем покойной княгини, где установил за ней «надежный присмотр из верных людей». Теперь князь все реже ночевал в своем «охочем тереме» и почти все свободное время пребывал у новой любовницы. Ярина и Тешана от этого еще больше разозлились, и когда он приходил к ним в опочивальню, буквально набрасывались на князя, ублажая его вдвоем.
Стареющий князь от этого только выиграл. – Какими жаркими и сладкими стали мои красивые женки! – радовался он. – Они так умело ублажают мою плоть! – Однако он не поддался «на чары горячих женок» и не изменил своим привычкам.
Неожиданно забеременела Ярина! Вот этого никто не мог себе представить! Князь позабыл, что у него уже не было верного Овсеня-лекаря, и некому было заботиться о здоровье его любовниц. Пока старый знахарь поил «красных женок» «зельями», ни одна из них «не понесла», но вот теперь, как только не стало «умельца-врачевателя», вся мужская сила Дмитрия Романовича «выплыла наружу».
Сама Ярина вначале ничего не заподозрила и лишь жаловалась князю на «маету душевную и частую тошноту», но вскоре истина проявилась, и к поздней осени княжеская ключница уже с гордостью ходила по терему, обнимая обеими руками свой растущий живот.
Тешана, знавшая от своей бабушки «травы и зелья от лютых хворей», вовремя успела спохватиться и предотвратила беду. Теперь у нее оставалась лишь одна соперница, поскольку по тогдашним обычаям мужчина не должен был приближаться к беременной.
Однако и эта «бесстыдница» вскоре стала жаловаться на недомогание, радуя возможной перспективой лесную «раскрасавицу».
Все это не прошло мимо брянских бояр и священников, которые часто с укоризной пытались увещевать князя. – Надо бы тебе, сын мой, заиметь новую супругу, – говорил, выражая общее мнение, брянский епископ. – Тогда ты, наконец, успокоишься и обратишь свой жаркий пыл на законную жену! К тому же, тебе нужен наследник! Разве плохо иметь законных детей от венчанной супруги, чем плодить ублюдков от тех блядей?
Но князь не хотел никого слушать. Несмотря на то, что имел много любовниц, он считал, что не изменял своей покойной супруге, которую по-своему, горячо любил. Смерть его доброй, невзыскательной жены, случившаяся внезапно, потрясла его и заставила долго горевать. Своим отказом от дальнейшей женитьбы он как бы сохранял верность покойнице!
– Вот уйду от вас в Псков! – пригрозил он своим боярам и владыке. – Я недавно отказал псковским посланникам, но вот возьму и передумаю! Там куда как спокойней! Нет ни крамолы от городской черни, ни поучений от премудрых бояр! Запомните это!
Услышав эти слова, «лучшие люди» на время замолчали, но князь знал, что скоро все возобновится…
