Сычев К. В. - Дмитрий Красивый
Но через три дня болезнь пришла и в княжеский детинец. Совершенно неожиданно заболел и слег от жара самый старый боярин Борил Миркович. Вслед за ним захворали его жена и слуги. Они, измученные недугом, лежали в своем тереме и даже не узнавали пришедшего к ним епископа. – Надо помочь этим больным, – сказал владыка и послал за монахами в Петропавловский монастырь. – Пусть рядом с ними побудут сиделки!
Но сиделки не помогли и престарелый боярин Борил, его жена со всеми домочадцами вскоре умерли. А затем смерть посетила и остальные терема брянских бояр.
Князь, узнававший каждый день о все новых и новых жертвах беспощадной болезни, совершенно растерялся. А когда к нему прибежали слуги из терема его покойной жены и доложили о болезни Ярины, ее маленькой дочери и беременной Дубравы, он, забыв обо всем, кинулся к ним, надеясь на чудо. Но чуда не произошло. В одной светлице, лежа рядом на большой княжеской постели, стонали его прелестные возлюбленные, сгорая от жара и страшно мучаясь.
– Вот и кровь пошла! – бормотал князь, глядя, как монахи отирают большими холщовыми тряпицами лица умиравших. – Значит, нет им спасения! Вот чего стоило изгнание Тешаны! Теперь некому спасать нас, несчастных!
– Ох, батюшка, любимый мой князь! – крикнула вдруг, широко раскрыв рот, изуродованная болезнью, багровая Ярина. – Прощай! У меня больше нет сил против этой ужасной хвори! Нет нашей Тешанушки! – Она выпучила глаза, высунула желтый, как яичный желток, язык и, дернувшись всем телом, окаменела. В мгновение лицо молодой женщины почернело и превратилось в жуткий сгусток страдания.
– Господи, спаси меня! – завопила, извиваясь в агонии и исходя кровавой пеной Дубрава. – Какие невыносимые страдания! – Она оскалила зубы и тоже окаменела, почернев лицом.
– Уходи же отсюда, славный князь! – сказал один из монахов, накрывший лица умерших платками. – Нечего тебе смотреть на эти страшные лица и вдыхать смрадный воздух!
Князь вернулся в свой охотничий терем и сразу же, не задумываясь, прошел в опочивальню. От увиденного у него кружилась голова, а перед глазами стояли оскаленные лютой смертью лица его покойных возлюбленных. – Я не хочу жить после всего этого! – подумал он и, повернувшись к бревенчатой стене лицом, забылся тяжелым, мучительным сном.
Наутро князь уже не мог встать со своего одра: его руки и ноги не действовали! Он безучастно лежал, глядя печально вверх и не видя метавшихся вокруг него слуг, бояр и монахов. – Сын мой, сын мой, очнись! – говорил сидевший рядом с ним, горевшим от жара, брянский епископ. – Твоей жизни ничто не угрожает! Многие наши больные выздоравливают! Мы отмолим тебя у нашего Господа!
– Не надо! – вдруг громко сказал, как бы проснувшийся на мгновение, Дмитрий Романович. – Я уже слишком стар, чтобы держаться за свою жизнь! У меня теперь нет ни сил, ни желаний…Я лучше уйду к своей верной супруге Аксиньюшке! Я вижу ее ангельское лицо и славлю Господа! Я чувствую благодать и освобождение от моей тяжелой жизни! – Он замолчал и вытянулся на своем смертном одре. Глаза умиравшего закрылись, лицо окаменело и почернело.
– Наш князь, славный Дмитрий Романович, скончался! – зарыдал, падая на колени перед покойным, верный княжеский боярин Кручина Миркович.
– Прости же, Господи, грехи раба твоего, – пропел, роняя слезы, брянский епископ, – и унеси его добрую душу в райские кущи! А нам, несчастным сиротам, дай свою защиту и нового надежного князя!
