Роберта Джеллис - Песнь сирены
– Но это еще не точно, – с надеждой сказала Элис. – Откуда сэр Моджер мог знать, что делал принц Дэвид, а чего не делал?
– Я не сказал, он знает, – возразил Вильям. – Это слух, распространяемый при дворе.
– Кем? А может быть, это попытка Вильяма Савойского отвлечь внимание от бед Вальтера Рэйли?
– Элис! – воскликнул Вильям. – Это нелепость, и, ради Бога, не смей говорить это Ричарду, если он приедет сюда.
– Дядя Ричард приезжает? – обрадовалась Элис, сразу забыв о военных делах.
– Может приехать, если он еще в Уоллингфорде и пока не слышал о том, что я вам рассказал.
– О Господи, – заволновалась Элис, – возьмет ли он с собой графиню Санцию?
– Разве я могу сейчас тебе это сказать? – спросил Вильям, снисходительно улыбаясь. – Я не знаю даже, приедет ли Ричард. Если он пожелает провести здесь ночь, то даст нам знать об этом с посыльным. Но, Элис, я говорю серьезно. Ни слова об этой затее с Вильямом Савойским.
Раймонд едва сдержал возглас изумления, но Элис это не удалось. Единственное, чего не предусмотрел король, – Ричард Корнуолльский мог привезти свою новую жену, которая приходилась теткой Раймонду, в крепость своего друга. В самом деле, если Санция увидит Раймонда, он не сможет сохранить свое происхождение в тайне. В таком случае ему придется подыскивать объяснения своего пребывания тут. Раймонд подумал, что хорошо хоть сэр Вильям и Элис, увлеченные разговором, не обращают на него внимания, а то бы их заинтересовало, почему при упоминании жены Ричарда Санции их наемный рыцарь покраснел как маков цвет.
Но Раймонд недооценил сэра Вильяма, чей острый глаз уловил и его напряжение, когда имя Санции было произнесено впервые, и яркий румянец на лице. Предположения Вильяма получили подтверждения. Может быть, Санция знала Раймонда еще в те времена, когда его семья жила в достатке. Вильям был недоволен собой – он забыл упомянуть о такой возможности в письме Ричарду, чтобы тот мог предупредить жену. Но он не упомянул Раймонда в своем письме и не объяснил, как тот появился в Марлоу. Несмотря на увлечение новой дамой сердца, поведение Ричарда отличалось величайшей осмотрительностью в противостоянии Генриху, когда дело касалось гонений короля на Вальтера Рэйли. Однако тон последнего письма Ричарда говорил о его анжуйском темпераменте, который брал верх и над сердечным увлечением и над жизненным опытом.
Совсем недавно Рэйли преследовали как преступника. Ворота Винчестера закрылись для него по приказу короля. Имущество Рэйли было конфисковано, а его друзьям запретили давать ему пищу и кров. Ричард не мог смириться с такой несправедливостью. К тому же он видел, что преследование Рэйли вызвало негодование среди прелатов и знати. Ричард попытался убедить Генриха перестать преследовать Рэйли. Его первая попытка была очень осторожной. Тем не менее, хотя Вильям Савойский и сам стал сомневаться в успехе, король оставался непреклонным, и Ричард начал терять терпение.
Поскольку Вильям отвлекся от своего первоначального объекта внимания, Раймонда, из-за размышлений, как успокоить Ричарда, то воскресил неблагоразумно имя Вильяма Савойского в памяти своей дочери. Он готов был ударить себя за это. Держи он язык за зубами, Элис сосредоточилась бы на возможном приезде Санции и занялась бы хозяйственными делами.
Сейчас глаза ее сверкали.
– Неужели это настолько глупо? – спросила она.
– Вильям Савойский хороший и умный человек, – отец был явно сердит. – Ему никогда не пришло бы в голову, что развязывание войны может принести какую-нибудь пользу. Кроме того, даже если, потеряв рассудок и попав в объятия дьявола, он и пошел бы на это, будет гораздо лучше для всех, если Ричард останется в неведении.
– Как ты можешь такое говорить, – вскричала Элис. – Как это может быть, чтобы из-за ложных слухов началась война…
– Какая глупость! – Резко прервал ее Вильям. – Если это ложный слух, он не станет поводом к войне, а терпение Ричарда уже на пределе, так как у них с королем разное отношение к выборам епископа в Винчестере. Я не хочу, чтобы было произнесено хотя бы одно слово (независимо от того, насколько это глупо звучит из уст девочки, которой следовало бы получше разбираться в делах), способное еще больше настроить Ричарда против его брата. Неужели ты настолько глупа, что не думаешь о таких вещах, Элис?
Она потупила глаза.
– Извини, папа. Я не хочу войны.
Раймонд совершенно забыл о своем беспокойстве из-за возможной встречи со своей теткой. Услышанное им со всей очевидностью доказывало, что его король заблуждается относительно сэра Вильяма. Тот отнюдь не настраивает Ричарда против короля; казалось, намерения сэра Вильяма было как раз сохранить добрые отношения между графом Корнуолльским и его братом. Но для слухов, о которых говорил Вильям, были основания. Раймонд вспомнил, Генрих тоже говорил ему о волнениях в Уэльсе.
– Сэр… – он замолчал, понимая, ему, пожалуй, не стоит интересоваться подобными вещами. Но Вильям так вопросительно посмотрел на него, что он вынужден был продолжить: – Вы думаете, граф Корнуолльский поднимется против своего брата? – Такой вопрос из уст иностранца не мог вызвать удивления, зато ответ мог усилить его подозрения или подтвердить предположение о невиновности сэра Вильяма.
– Конечно, нет, – ответил с улыбкой Вильям. – Не знаю, может ли вообще что-либо заставить Ричарда стать бунтовщиком, но только не иной взгляд на управление Винчестерской епархией. Однако последнее производит плохое впечатление, и было бы лучше для всех, если бы король уступил и нашел какую-нибудь другую епархию для Вильяма Савойского. Дело в том, что если Ричард потеряет терпение, он будет кричать и возмущаться (возможно, даже это произойдет на людях) и скажет Генриху кое-что из горькой правды о его упрямстве и глупости.
– Но это же не способ образумить короля, – возразил Раймонд.
Вильям улыбнулся.
– Вы знаете это, и я знаю, да и Ричард тоже. Но Анжуйские вспыльчивы. Говорят, что дед короля катался по полу и кусал ковры и подушки, когда его ярость становилась неуправляемой. До сих пор Ричард разговаривал с королем чрезвычайно учтиво, мягко упрашивая его пересмотреть свое решение и найти новое, которое удовлетворит всех. Я ни за что на свете не сказал бы ни слова – будь то правда или ложь: это сразило бы его.
Казалось, это решало дело. Раймонд не мог поверить, будто эта сцена разыграна, чтобы только обмануть его. Онапрошла слишком естественно. Кроме того, не было ни малейших признаков того, что сэр Вильям или Элис пытались что-либо скрыть. Сэру Вильяму не было необходимости отдавать письмо и делать наставления посыльному в присутствии Раймонда. Если бы его не попросили сесть, он ушел бы и никогда бы не узнал о письме, посланном Ричарду, и о необходимости передать его брату короля лично в руки. Следовательно, у сэра Вильяма не было причин скрывать это.
