Стефани Лоуренс - Соблазнительница
Она не испытывала ни малейшего смущения, совершая этот их все более откровенный обмен — ее язык с женской пылкостью смело встретился с его языком, и пылкость эта была странно соблазнительной. Зовущей. Словно она одна могла предложить ему нечто такое, с чем его опытные чувства никогда еще не встречались.
Словно она была в этом уверена, знала это наверняка и несомненно.
Ее тело было податливым, но дрожало в его объятиях; не пассивное, но все же ограниченное в своих возможностях — ограниченное только отсутствием опыта. Он чувствовал по ее губам, по ее ответной реакции беспредельную жажду наслаждения, которое может дать поцелуй. Жажду, как это уже было, дальнейших восторгов.
К этому он уже был подготовлен — здесь-то он и провел свою оборонительную линию. Эта женщина станет его женой; ничто — никакое искушение — не в состоянии заставить его забыть об этом.
Однако опыт опытом, но рассудок взывал к осторожности. В этой сфере он был не более опытен, чем она, и его потери могут оказаться значительнее.
Жадно отвечая на его поцелуи, Амелия не думала о победах или потерях; она требовала поцелуя просто потому, что это было наслаждение и ей хотелось вновь испытать его. Кружащий голову восторг, вызванный поцелуем, от которого все ее тело с головы до пят охватил огонь.
Второй поцелуй вполне соответствовал ее ожиданиям. Люк, кажется, смирился с тем, что она так близко. И она затрепетала, ощущая, как его крепкие мышцы прижимаются к ее груди и бедрам, как его руки обнимают ее плечи и спину. Ей страшно хотелось прижаться к нему как можно сильнее.
Он даже и не попытался ограничиться легким касанием, чего она опасалась. Было ясно, что он наслаждается их ласками, и наслаждается ничуть не меньше, чем она.
Что же дальше? Эта мысль всплыла у нее в голове, и она ухватилась за нее. У нее перехватило дыхание, и она поцеловала его со страстной пылкостью, чтобы не дать ему опомниться, чтобы прижаться к нему теснее, припасть к нему, расплющив свои груди о его торс.
И эта близость высвободила так долго подавляемую жажду, которая нарастала в ее груди; она слегка пошевелилась, чтобы усилить эти ощущения. Его объятия стали крепче. Он поцеловал ее еще раз — с большим огнем, с обещанием страсти. Она изумилась, почувствовав, что его руки отпустили ее, скользнули… И вдруг она поняла, чего жаждет, чего ждет от него.
Он провел ладонями вверх по ее телу от бедер к талии, потом выше, скользнув по бокам…
Там они и замерли.
И изменили направление.
Не успела она опомниться, как он овладел ее губами, потом оторвался от нее и поднял голову. Она отклонилась назад, выгнув спину, руки его лежали у нее на талии, не давая упасть.
Он посмотрел в ее синие затуманенные глаза, вгляделся в них, поднял бровь — как всегда, чуточку надменно.
— Достаточно?
Она с трудом переводила дыхание, голова у нее кружилась, пульс бешено стучал. И все-таки она сумела по выражению его лица понять все — его непроницаемость была ей не внове. Изогнув уголки рта, она дерзко провела пальцем по его щеке и отступила.
— Пока да.
С этими словами она повернулась к двери.
— Если вы не возражаете, нам лучше вернуться к гостям.
Люк не возражал, но тело его подчинилось не сразу. Он успокоился и приободрился: решив придерживаться наилучшей тактики — тактики, которую она явно собиралась изменить вместе с ним, — он победил, победил, несмотря на одолевавший его соблазн.
Люк вытащил из кармана ключ, отпер дверь и распахнул ее.
С высоко поднятой головой, с довольной улыбкой его искусительница проплыла мимо него; он окинул взглядом ее стройную фигуру и двинулся следом, приказав себе послать к Селестине узнать, может ли она сшить платье, подобное этому. В конце концов, семейная жизнь длится долго, и прожить ее с удовольствием — вполне разумное желание.
В глубине сада, у самой реки, молодая леди кралась между деревьями. Дойдя до высокой, выложенной из камня береговой стены, она двинулась вдоль нее в угол сада.
Там, под большим деревом, ее ждал джентльмен, казавшийся сгустком тени в ночном мраке. Когда молодая леди подошла к нему, он обернулся:
— Ну как? Достали?
— Да. — Голос незнакомки звучал еле слышно; она прижала к себе ридикюль, который был сейчас больше обычного, и открыла его. — Мне удалось достать обе вещицы.
Предметы, извлеченные ею на свет, блеснули, когда она передала их джентльмену.
— Вы пошлете все, что сможете получить за них, Эдварду, да?
Джентльмен ничего не ответил. Он повертел предметы в руках, поднял сначала один — затейливо украшенную чернильницу, потом другой — хрустальный флакон с позолотой — к слабому свету, проникавшему сквозь листву деревьев.
— За них дадут немного, ему нужно больше.
— Больше? — Опустив ридикюль, молодая леди посмотрела на джентльмена. — Но… Эдвард говорил только об этих двух вещах…
— Наверное. Но бедняга Эдвард… — Джентльмен сунул обе вещицы в просторные карманы своего дорожного фрака и вздохнул. — Он старается не терять присутствия духа, но, я уверен, вы себе не представляете, чего ему это стоит. Изгнанный из семьи, живущий в трущобах в чужой стране, вынужденный голодать, всеми забытый, не имея ни одного друга на свете…
— О нет! Конечно, нет! Представить невозможно… Я уверена… — Девушка замолчала и выжидающе смотрела на джентльмена.
— Я делаю все, что могу, но я не вращаюсь в ваших кругах. — Он посмотрел сквозь темный сад туда, где светились волшебные фонарики, и дальше, где на террасе танцевала и смеялась элегантная толпа.
Незнакомка заговорила снова:
— Если бы я могла помочь чем-то еще… Но я уже отдала все свои деньги. А в доме у Эшфордов не так уж много лежащих на виду вещей, принадлежавших лично Эдварду.
Некоторое время джентльмен молчал, устремив взгляд на танцующих, потом повернулся к молодой леди.
— Если вы действительно хотите помочь — а я уверен, что Эдвард будет вечно вам благодарен, — то найдется много вещиц вроде этих, которые могли бы помочь ему и которых, — он указал движением головы на толпу в отдалении, — скорее всего никогда не хватятся.
— Ах, но я не могу… — Молодая леди в ужасе взглянула на него.
Джентльмен пожал плечами:
— Если дело обстоит так, тогда я скажу Эдварду, что ему никогда не удастся стать тем, кем он был раньше. Он вынужден жить в лачуге с крысами в то время, как у его семьи и друзей полно денег, но на них он может не рассчитывать. Ему лучше отказаться от всяких надежд…
— Нет! Подождите. — Помолчав, незнакомка вздохнула, и он понял, что победил. — Я попробую. Если я увижу какие-нибудь мелкие вещи, которые могут пригодиться…
— Вы возьмете их и принесете мне. — Джентльмен взгля нул на дом. — Вы сообщите мне о месте встречи.
