Сара Линдсей - Обещай мне эту ночь
— Да, мама.
— Отлично. И ты обещаешь мне внимательнее отнестись к поклонникам в следующем сезоне?
Иззи удрученно вздохнула. Ну как она могла отказать матери в ее искренней просьбе?
— Хорошо, — согласилась она, горячо моля Господа, чтобы какой-нибудь случай привел Джеймса домой, прежде чем ей придется выполнить свое обещание.
Глава 7
Не знаю, почему люди заявляют, что любят сюрпризы. Ну ладно, можно любить приятные сюрпризы. Но хотела бы я посмотреть на того, кому нравятся неприятные. Уж я-то точно их терпеть не могу. И мне хотелось бы, чтобы кое-кто, чье имя начинается на «Г» и оканчивается на «ри», приехавший из школы домой на каникулы, не слишком увлекался, подбрасывая их нам с Ливви в комнату.
Из переписки мисс Изабеллы Уэстон, двенадцати лет.
Письмо к тетушке Кэтрин, маркизе Шелдон, отправленное после недели неприятнейших потрясений, связанных с водой, рептилиями и насекомыми.
Декабрь 1790 г.
Белмор-Холл, графство Керри, Ирландия
Март 1798 года
— Джеймс, — прошептала она.
Услышав свое имя из ее уст, произнесенное трепетным шепотом, Джеймс ощутил озноб, пробежавший вдоль его позвоночника. Кровь в его жилах двигалась тяжелыми медленными толчками. Он застонал и перевернулся в постели, чтобы прижаться к ней теснее. Плоть его затвердела и болезненно пульсировала, готовая взорваться. Но его ищущие руки встретили лишь пустоту.
Джеймс мгновенно проснулся и осознал, что в постели рядом с ним никого нет.
Снова.
Он не знал, что мучило его больше — чувство вины или желание, — но Изабелла Уэстон определенно станет причиной его смерти, так или иначе.
Он хотел было отправиться к одной из девиц в деревенской таверне, но, взглянув на часы на каминной полке, еле видные в свете догорающих угольков, решил, что не стоит утруждаться. В любом случае это бы не помогло.
Джеймс давным-давно не спал с женщиной.
Он хотел только ее одну.
Все еще возбужденный, Джеймс вылез из кровати и накинул халат. Подбрасывая топливо в огонь, он поднял взгляд и увидел свое отражение в зеркале над камином.
Он выглядел отвратительно.
Наверное, перепугал бы всех девиц в таверне своим видом одержимого.
Одержимый.
Вот самое подходящее определение его самочувствия. Одержимый. Или преследуемый.
Его преследовало чувство вины, но не так яростно, как сама Изабелла. Ночи его были наполнены воспоминаниями о нежности ее кожи, о шелковистости ее волос, о сладкой атласной теплоте между ее бедер.
Маленькая колдунья сводила его с ума — будь она проклята! — она снилась ему каждую ночь.
Впрочем, это он заслуживал проклятия, поскольку возжелал сестру лучшего друга.
Проклятый непрекращающийся ад.
Крепко выругавшись, Джеймс потуже затянул пояс халата и взял с прикроватного столика подсвечник. Он зажег свечу от пламени камина и неспешно отправился вниз, в бывший кабинет своего отца, который теперь служил чем-то вроде канцелярии приюта.
Наряду с его спальней это была единственная комната в доме, которая не была перестроена и обставлена заново, когда он решил превратить это сельское поместье в приют для — как выразился его дед в одном особенно резком письме — «всех потенциальных воров и будущих шлюх в Ирландии».
Джеймс достал бутылку виски, которую прятал позади самых неинтересных книг, чтобы уберечь ее от юных питомцев, склонных к шалостям, подошел к отцовскому письменному столу и плюхнулся в кресло.
Не позаботившись о стакане, он поднес бутылку к губам и хлебнул изрядный глоток. Утопить все неприятности в вине… Джеймс понимал, что это жалкий и ребяческий способ, хуже того, он знал, что это бесполезно.
Огненная жидкость оказалась недостаточно крепка, чтобы выжечь из памяти вкус Изабеллы. Это было невыносимо. Иногда он с тревогой думал о том, что она с помощью колдовских чар проникла к нему в душу.
Джеймс тряхнул головой. Все это сентиментальные женские бредни. Просто похоть сводит его с ума. Завтра же он пойдет в деревню, решил Джеймс. Если он не ошибается, там в таверне прислуживает хорошенькая юная блондинка… Может быть, она сумеет облегчить его отчаянную жажду, это неистовое желание, которое полностью овладело им, и тогда жизнь снова войдет в нормальное русло.
Это была его последняя связная мысль, перед тем как он внезапно очнулся, выведенный из задумчивости легким прикосновением ладони к плечу и нарочитым покашливанием.
Застигнутый врасплох, Джеймс вздрогнул и, обернувшись, встретил обеспокоенный взгляд своего управляющего. Он закрыл глаза и сидел так некоторое время, затем, вздохнув, открыл их снова.
— Скажи-ка, Коннор, — сказал Джеймс. — У нас во дворе продолжаются еще какие-то строительные работы?
— Боюсь, что нет, милорд, — ответил Коннор, покачав головой.
— Значит, это стучит у меня в голове?
— Боюсь, что так, милорд.
Джеймс застонал, затем схватился за голову, когда Коннор раздвинул тяжелые шторы, впуская в комнату мучительно яркий солнечный свет.
— Какого черта… — начал он.
— Прибыл еще один срочный курьер, милорд, так что лучше бы вам сейчас протрезветь.
— Срочный курьер? Опять? Поверить не могу, черт побери! Я думал, мой последний ответ достаточно прояснил… Ну ладно, полагаю, было бы невежливо указать ему на дверь, не выслушав, какую невероятную историю мой дед состряпал на этот раз. Хорошо, Коннор, скажи этому человеку, что я скоро выйду. Мне нужно несколько минут, чтобы обрести ясность мысли.
Джеймс тяжело вздохнул, массируя виски, в которых яростно стучала кровь. Это был уже пятый курьер, присланный его дедом с ноября. Первый из них сообщил, что граф болен и требует, чтобы внук немедленно вернулся в Шеффилд-Парк.
Джеймс отослал курьера назад с ответом, что наверняка дед скоро поправится — он слишком злой и упрямый, чтобы умереть.
На этот счет по крайней мере он не ошибся, потому что курьеры продолжали прибывать с письмами, написанными твердой рукой графа, а Джеймс каждый раз отсылал их назад. Это напоминало игру, в которую он играл с приятелями в детстве. Они перебрасывали мяч туда и обратно, пока кто-нибудь в конце концов не ронял его и не проигрывал. Джеймс не собирался проиграть.
Не следовало ему также вымещать свое раздражение на посланце, напомнил себе Джеймс. Он подошел к окну и при виде пары подростков, со смехом боровшихся на лужайке, почувствовал, что напряжение отпускает его. Позади них один из нанятых им учителей с группой молоденьких девушек водил хоровод. На лицах их сияли радостные улыбки. Полная противоположность тому угрюмому, подавленному виду, с которым они в первый раз появились в Белмор-Холле.
