Эшли Марч - Неотразимая графиня
Но мисс Петтигру не просила ее совета, просто, почувствовав расположение Лии, ответила легким кивком. Когда она выпрямилась и взглянула на Лию, ее голубые глаза лихорадочно блестели, заметно контрастируя с бледностью ее щек и скромно сложенными руками.
— Мне кажется, что я влюблена, миссис Джордж.
— О? — Не трудно было догадаться. — Мистер Данлоп?
— Нет.
— Барон Купер-Джайлс?
— О нет. Ни тот ни другой.
Мисс Петтигру бросила взгляд через озеро, туда, где был устроен пикник. Лия проследила за ее взглядом, удивленная молчанием.
Значит, ни один из них. Но если не эти два холостяка, тогда остается женатый мужчина. Мистер Майер или лорд Эллиот? Но Лия не могла поверить, чтобы мисс Петтигру нашла в них нечто примечательное. Ни мистер Майер с его шепелявостью и остатками редких волос, ни лорд Эллиот с его толстым животом не могли вызвать интерес такой девушки.
Конечно, вдовец может быть более подходящим…
Да. Лорд Райтсли хотя и не был красив в привычном смысле этого слова, как, например, Йен, но Лия очень хорошо понимала, как легко он мог загипнотизировать женщину своими глазами, создавая иллюзию интимности не чем иным, как взглядом этих глаз и тембром голоса. Эта иллюзия даже ее заставила забыть, что он воспринимает ее как врага.
— Я думаю, он все еще любит свою жену, — сказала она мисс Петтигру.
— Кто?
— Лорд Райтсли.
— О, это тоже не он, — отозвалась мисс Петтигру с легкой улыбкой. — Нет, это было бы слишком удобно — любить кого-то, кто может вызвать одобрение моего отца. Я могу поделиться с вами моим секретом, миссис Джордж? Вы обещаете не рассказывать никому?
Лия отвела взгляд от гостей.
— Если вы хотите…
— Это Уильям Прайс. Он один из служащих отца.
— Вы правы, я тоже не думаю, что это удачный выбор.
Мисс Петтигру грустно улыбнулась и опустила взгляд на цветы. Немного помолчав, сказала:
— Я бы хотела знать, как вам это удалось.
Лия подняла юбки, когда они спускались по грязи к низкому берегу озера.
— Как мне удалось — что?
— Как вам удалось заслужить любовь мистера Джорджа? Вот почему я хотела прогуляться с вами. И конечно, поблагодарить за то, что вы пригласили меня сюда. Но ваша взаимная любовь — я никогда не слышала, чтобы кто-то устраивал нечто подобное. Вы, должно быть, очень сильно любили его, а он вас. Расскажите мне, как вам удалось заставить его сделать предложение?
— Я… я… — Лия оглянулась вокруг. Слава Богу, гости оставались в некотором отдалении. — Честно говоря, я вышла за него, потому что этого хотели мои родители. И думаю, и его семья тоже.
— О. — Мисс Петтигру безрадостно кивнула. — Простите, миссис Джордж, что я так настырна. Я боюсь, миссис Томпсон беспокоится обо мне.
— Но я любила его, — добавила Лия.
Казалось, что это было давным-давно, в другой жизни. Другая Лия. Но это было, и она не могла отрицать это. Она была переполнена девичьими мечтами, ее рыцарь приедет, чтобы спасти от деспотизма матери, от нее самой, от ее собственных страхов, коих было великое множество. И она любила его за это, потому что он достаточно много сделал для нее. И вместе с тем ненавидела его за разбитые мечты, оказавшиеся лишь иллюзией.
— И он любил вас, — вздыхая, проговорила мисс Петтигру.
Это было утверждение, не вопрос, за что была благодарна Лия. И хоть в последнее время она исправно обучалась искусству лжи, она не смогла бы ответить, тем более потому что сама не знала всей правды.
Когда они вернулись назад к гостям, мисс Петтигру протянула ей один из цветков, которые собрала, — изящный розовый бутон.
— Вы никому не откроете мой секрет, правда, миссис Джордж?
— Конечно, обещаю.
— Спасибо.
Мисс Петтигру вернулась к миссис Томпсон, где мистер Данлоп и лорд Купер-Джайлс тут же окружили ее. Держа цветок в одной руке, Лия подошла к ведерку с шампанским, чтобы наполнить бокал. Она улыбнулась гостям, когда проходила мимо. Они тоже улыбались ей, все, за исключением лорда Райтсли.
Он наблюдал за ней, пока она не отвернулась.
Себастьян поднял тяжелый стеклянный глобус, перекладывая его из одной руки в другую, затем поставил пресс-папье на письменный стол Йена.
Не важно, сколько раз он посещал Линли-Парк, он никогда не видел Йена в этом кабинете. Он мог представить, как он сидит за столом, склонив голову над счетами или другими бумагами. Йен говорил, что выполняет обязанности по просьбе отца, но это не радовало его. Ему хотелось использовать свой ум и обаяние на другие вещи…
Себастьян отошел от стола. Нет, сегодня он не будет думать о них, он и так уже сделал достаточно.
Кроме того, мысли о Генри не давали ему заснуть. Это удивило его. Он не ожидал, что ему вдруг так сильно захочется увидеть лицо сына, узнать, каким новым словам научился Генри в его отсутствие. Прежде он мог неделями не видеть ребенка, но после смерти Анджелы все изменилось. И хотя, как и прежде, мальчик проводил много времени с няней, Себастьян ревновал его. Он хотел видеть своего сына, играть с ним… и быть уверенным, что когда ручки мальчика обнимают его за шею, он принадлежит ему. Но вместо того чтобы сейчас же вернуться к Генри, Себастьян был вынужден наблюдать за вдовой Йена.
Свет мелькнул в коридоре через приоткрытую дверь кабинета. Себастьян подошел, чтобы захлопнуть ее. Была полночь, и ему не хотелось, чтобы кто-то вошел и задавал ему вопросы о его вторжении в личный кабинет Йена. Он сам толком не был уверен, почему решил зайти сюда. Разве можно найти здесь какие-то бумаги, которые бы объяснили, почему Йен предал его? Все было в полном порядке, аккуратно лежало на своих местах. Чисто. Не тронуто.
Он остановился, прежде чем дверь закрылась. Ему показалось, будто он почувствовал запах Лии. Себастьян вновь открыл дверь и, будто хотел поймать Лию за нежелательными для него действиями, тихо выскользнул.
Себастьян крался вдоль коридора за светом, мерцающим перед ним, а скорее, он преследовал не свет, а тени, которые падали на стену. Шаги послышались на лестничной площадке, и он завернул за угол, чтобы увидеть, как Лия поднимается на следующий этаж, а лампа раскачивалась в ее руке.
На ней не было ни вдовьего чепца, ни вуали, и плащ был отнюдь не черный, а глубокого темно-синего цвета, но он знал, что это она. У Себастьяна было достаточно времени, чтобы понаблюдать за ней сегодня, стараясь раскрыть секреты, которыми она отказывалась делиться с ним. Время, которое они провели на озере, за обедом и потом в течение двух утомительных часов за шарадами, дало ему возможность изучить ее до такой степени, что когда он закрывал глаза, то мог в точности представить ее лицо, подметить ее привычку потирать пальцы правой руки, когда нервничала.
