Невеста сумеречной Тени - Мари Дюкам
Он чуть сильнее сжимает мою ладонь, но я даже не дёргаюсь. О, если бы я могла сделать ему так же больно, растоптать его душу, как он только что уничтожил мою! Но всё, что остаётся, это попробовать побольнее укусить его словами.
— Пойдёмте, Лия. Нас уже заждались.
Князь ведёт меня к дверям в столовую. Делаю глубокий вдох, расправляю плечи и улыбаюсь ему самой неискренне-сладкой улыбкой, на какую только способна в эту минуту. Эмиль распахивает створки, его глубокий голос заполняет всю комнату.
— Дамы и господа, хочу представить мою дорогую невесту, Лияру фон Армфельт!
Глава седьмая, в которой друзья и недруги не дают мне покоя
Лежу в кровати, накрывшись одеялом с головой: яркое полуденное солнце светит прямо в лицо, а на мои призывы задёрнуть шторы, никто не откликается.
Со дня сватовства идёт уже четвёртый день, и всё это время я не выбираюсь из кровати, отговариваясь нездоровьем: после обморока перед императорской семьёй родители даже верят. Они не донимают меня посещениями, лишь каждый вечер приходит целитель, господин Отто Рейснер. Маменька замучила его вопросами, не беременна ли я — и то верно, нет же других болезней, укладывающих в постель на несколько дней, кроме беременности! Вчера я снова услышала её встревоженный голос за едва закрывшейся дверью и, встав ради такого случая на ноги, вышла в гостиную, заявив на всю комнату, что лунные дни у меня закончились на прошлой неделе.
Мама побледнела, Мила ахнула — о таком не говорится во всеуслышание, да ещё и в присутствии мужчины, пусть он и целитель. Не дожидаясь ответа, я захлопнула дверь, снова завалившись в кровать.
Моих сил хватает только на подобные выходки: злость вспыхивает, на короткий миг возвращая к жизни, но вскоре уступает место апатии.
Все три дня я толком ничего не ем, ни с кем не разговариваю и никуда не выхожу. Мила не оставляет попытки поднять меня на ноги, но её методы, раньше работавшие безотказно, сейчас не действуют: меня не пугает перспектива предстать сонной лахудрой перед вдруг заявившимся Эмилем, не трогает будто вскользь брошенное упоминание, что герцогиня Келлер зачастила во дворец. Да что там, даже запахи выпечки из столовой не заставляют меня одеться и выйти к родителям.
Под одеялом становится жарко. Откидываю его прочь, перевернувшись на другой бок, чтоб солнце не било в лицо. Из-за приоткрытой двери слышу, как в гостиной Мила разговаривает со Снежей:
— Что же делается с деточкой-то? Раньше она б ни в жизнь не позволила увидеть себя распустёхой, а уж утереть нос конкурентке — вообще любимое развлечение с шестнадцати лет! И вот поди ж ты, на всё наплевать, — причитает гувернантка. — Что же это за брак такой, если ещё даже до помолвки дело не дошло, а миледи уже лёжкой лежит?
— Мне рассказала одна служанка, что герцогиня уже третий день приходит к князю, проводит у него не больше десяти минут и уходит каждый раз печальная. Он отвергает её, потому что влюбился без памяти в нашу госпожу. Ах, как это так романтично! — отвечает Снежа.
— Вот глупые девки, — ворчит Мила. — Вырастете и поймёте, что за десять минут можно многое успеть. В этом деле важно не как долго, а как часто.
Но Снежу не остановить.
— Не знаю, чего госпожу не устраивает. Красивый, богатый, знатный, влюблённый! — Она мечтательно вздыхает. — Мне бы такого…
— Молчи, дурёха, не приведи боги ещё миледи услышит, — прикрикивает на девушку Мила. — Ей и одной герцогини хватило по самые уши, а тут ты ещё чепуху несёшь.
Рычу от бессильной ярости и накрываюсь второй подушкой сверху, чтоб не слышать их больше. Эмиль, Эмиль, Эмиль — все будто сговорились, только о нём и талдычат. Подлец он, вот и всё! Обвёл меня, как сопливую девчонку, вокруг пальца. Четвёртый день грызу себя за нерешительность: ну что мне стоило сказать «нет» чуточку пораньше, пока дело до шантажа родственниками не дошло! А теперь всё, только терпеть и остаётся.
— Госпожа, не спите? — Мила заглядывает в спальню. — Целитель пришёл.
— Пусть убирается к проклятым, — бурчу я, но кто ж меня слушает.
Господин Отто Рейснер заходит в комнату. Слышу, как он усаживается на стул рядом с кроватью, как раскрывает свой чемоданчик с микстурами, но подушки не убираю. Надоело притворяться пай-девочкой!
— Добрый день, миледи, — здоровается целитель, а Мила выдирает из моих рук подушку.
Отбросив на спину спутанную косу, сажусь в постели.
— Добрый, — отвечаю язвительно, но его это совершенно не трогает.
Отто Рейснеру уже почти пятьдесят. Русые волосы с проседью коротко острижены, через правую половину лица проходит уродливый шрам, говорящий о непростом прошлом целителя, да и выправка у него военная. Он смотрит на меня с отческой улыбкой, протягивая руку.
Вся процедура мне знакома, уж какой день её прохожу. Без вопросов подаю ему руку ладонью кверху. Мягкие иголочки магии бегут под кожей от пальцев до плеча и ныряют в тело. Господин Отто сосредоточенно прислушивается к ответной реакции, но я и без него знаю результат.
— Дайте угадаю: здорова, верно? — едко спрашиваю, отнимая ладонь.
— Абсолютно, миледи, — отвечает целитель. Он отворачивается к чемоданчику и начинает смешивать тонизирующий коктейль, которым меня почуют по три раза на дню.
— Тогда зачем вы приходите? От этой водицы лучше не становится. — Я подтягиваю подушки под спину, устраиваясь поудобнее.
— Это вы мне скажите, зачем лежите в постели уже четвёртый день.
Он отмеряет капли из одного флакона, доливает жидкость из второго, осторожно взбалтывает микстуру, пробует её тонкой стеклянной палочкой и, удовлетворительно кивнув, ставит на прикроватную тумбу. Я наблюдаю за его действиями с лёгким чувством досады. Вот что я ему должна ответить? Что сама не знаю, зачем это делаю? Эмиль чуть ли не ковровую дорожку расстелил к моей новой казни, и на этот раз план побега у меня просто не придумывается. Всё повторяется, что бы я ни пробовала, будто никакое моё действие не может изменить будущее. Остаётся только завернуться в одеяло как в саван и ждать неизбежной казни. И чего этот старик пристал?! Нет чтоб дать помереть спокойно, всё мучает меня ежедневными осмотрами.
— Откуда вы? — вдруг спрашиваю я, понимая,
