Вера Копейко - Золотой песок для любимого

Шурочка сначала удивилась – столь интимный подарок. Но тут же простила его – он у нее и мать, и отец. Она внимательно осмотрела панталоны и рубашку. Они оказались тончайшей английской работы. Очень, очень дорогие.

Интересно, а он дарит такое своей пассии? Возможно, только наверняка другого размера. Купчиха в такое не войдет.

Сегодня Шурочка хотела выглядеть как можно лучше. Она не собиралась надеть на себя отталкивающую маску или нарядиться так, чтобы возможный жених удирал от нее, перепрыгивая через две ступеньки. Она готовилась к встрече по-другому.

Итак, думала она, если он так молод и хорош, как говорит дядюшка, и так богат, что тоже не скрывает, возможно ли, что у него нет никого на примете? Какая-то дама сердца наверняка есть. Но если он не сын, а брат, вполне возможно, что и ему сестра поставила условие. От которого он хотел бы, но не может отказаться? Вот что нужно выяснить в первую очередь.

А если она не ошибается, то лучше для обоих соединить усилия и придумать, как помочь друг другу. Кстати, и дяде тоже. В конце концов, он печется о ней столько лет, так почему ей не позаботиться о нем?

7

– Вы не похожи на фиалку, – сказал молодой человек, оглядывая Шурочку. На нее смотрели голубые глаза, полные розовые губы улыбались. Но мягко, не так, как улыбаются, отрицая что-то. «Не» – это всегда отказ кому-то. – Хотя на вас платье идеального фиалкового цвета, – добавил он.

– Я думала, что оно голубое, – возразила Шурочка.

– Нет, поверьте, в нем есть оттенок, который видят только избранные.

– Неужели? – Шурочка подняла бровь.

– Не обижайтесь. Избранные – это не совсем точно. Скорее – избравшие. Я тот, кто избрал фиалку цветком своей жизни.

Шурочку озадачило такое заявление. Ей не хотелось забираться в ботанические дебри, она желала выяснить главное. У нее мало времени – дядя с Елизаветой Степановной оставили их ненадолго, они отошли поздороваться со знакомыми.

– Вы считаете, мне этот цвет не к лицу? – Она вздернула подбородок и без смущения посмотрела в голубые – или фиалковые? – глаза нового знакомого.

– Чудо как идет. Но ваша суть – иная…

– Вы так хорошо распознаете женскую суть? – не отрывая от него глаз, спросила Шурочка.

Николай Кардаков засмеялся, сложил руки на груди и покачал головой.

– Я распознаю безошибочно только суть женщин-фиалок, – с некоторой бравадой заявил он.

– Гм, – пробормотала Шурочка. – Вы, стало быть, разводитель… распознаватель… цветов? Фу, простите, я знаю это слово лучше по-английски, чем по-русски. Вы цветовод – вот что я хотела спросить. Это так на самом деле?

– Да, по своей сути. Но… – он вздохнул, – как редко мы позволяем нашей сути проявиться в обыденной жизни. Мы как будто играем в игру с самими собой – делаем не то, что хотим, живем не той жизнью, для которой предназначены.

– Вот как? – Это признание не столько заинтересовало ее, сколько насторожило. – Неужели вы не можете себе позволить заниматься фиалками, если вам интересно?

– А разве вы можете? – Он испытующе смотрел на ее разгоряченное лицо. – Делать то, что хотите на самом деле?

Чего Шурочка так и не смогла с собой поделать ни в России, ни в Англии, так это не краснеть лицом. Слишком близко к поверхности кожи расположены кровеносные сосуды, заключила она, изучая медицину, потому перестала с собой бороться. Многие находят это неприятное для нее свойство очаровательным, видят особенную прелесть, а то и подтверждение невинности натуры.

Похоже, новый знакомый тоже расценил алость ее щек похожим образом. Он покровительственно улыбнулся и сказал:

– Не смущайтесь, прошу вас.

– Вы не правы. Я делаю только то, что сама хочу, – заявила Шурочка, не обращая внимания на его призыв.

– Вот как? Вам хочется выйти за меня замуж? – Он сощурился.

– Нет, – ответила Шурочка. – Не хочется.

– Но вам придется…

– Вы так хотите на мне жениться? – прервала она его. – Вам больше не на ком? – Она наклонила голову набок.

– Как и многим на этом свете, милая Шурочка, приходится выбирать… чем жертвовать…

– Ага-а… – протянула она, – вы готовы жениться на мне, потому что вам что-то обещано за это, да? Например… например… – Она впилась в него взглядом, в голове проносились варианты – чего именно мог жаждать этот человек? Ну конечно, если первое, что он сказал… – Вам будет позволено завести оранжерею с фиалками!

Он грациозно поднял руки и беззвучно зааплодировал.

– Браво, браво. Я верно понял – вы не фиалка.

– А поняли, кто я? – спросила Шурочка с любопытством.

– Разумеется. Вы роскошный цветок. Темно-кровавого цвета. Он высокий, очень колючий. Но у него тонкий нежный аромат. Пчелы, осы, шмели радостно устремляются к нему…

Шурочка вскинула брови.

– Не значит ли это, что вы пытаетесь меня… обидеть?

– Вас? Разве я кажусь сумасшедшим? – Он вытянул перед собой руки ладонями вверх. – Я бы уколол себе руки в кровь, если бы посмел…

– Но вы нарисовали цветок, который называется в обыденной жизни чертополохом.

Он засмеялся весело. Его глаза смотрели на нее с обожанием.

– Это вульгарное название, народное. На самом деле он называется… – Николай произнес латинское название цветка, которое Шурочка в ту же минуту забыла. – Знаете ли вы, что это был любимый цветок амазонок? Я уверен, они – ваши истинные предшественницы…

– Похоже, вы успели поговорить обо мне с дядей, – фыркнула Шурочка.

– Нет, с сестрой, – признался он. – Она нарисовала ваш портрет…

– Но она никогда не видела меня.

– Со слов вашего дяди.

– А для чего им было говорить обо мне? – запальчиво спросила Шурочка.

– Но о чем-то надо разговаривать во время свиданий, – с досадой бросил он.

– Свиданий! Так вы про это знаете!

– Можно подумать, что вы нет.

– Клянусь, нет. До недавнего времени, – Шурочка так искренне трясла головой, что он поморщился.

– Ну да, и не догадывались…

– Догадывалась, но не более чем о том, что вы не в моем вкусе, а я не в вашем.

– Должен признаться, вы, Александра, производите на меня двойственное впечатление. – Он поправил букетик в петлице. Конечно, он составлен из крошечных фиалок. Он вообще походил на лондонского денди, но исполненного в московском варианте, определила Шурочка.

Денди никогда ей не нравились своей экстравагантностью и цинизмом. Они казались ей ненатуральными и напыщенными.

На Николае фрак, который английская мода канонизировала. До того его надевали для верховой езды. Грубый и спортивный, он воспринимался как национально английский.

Была еще одна деталь в его облике – очки. Шурочка знала, что они для денди нечто особенное. Дядя рассказывал, что их носили щеголи в давние времена, они были модной деталью туалета. Оказывается, смотреть через очки было дерзостью. Особенно младшим на старших – какая наглость! Так по крайней мере было в России в начале прошлого века. Об этом рассказывал ей дядя, а ему его отец.