Жаклин Монсиньи - Флорис. «Красавица из Луизианы»
Король с удовольствием потер руки. Он просто ликовал.
— Ну ладно, идемте, мы пообедаем вместе. Ваша болтовня меня развлечет, а секрет вашего соуса для салата заменит государственные дела! — сказал король, беря Батистину за руку и направляясь к двери, противоположной той, что скрывалась за книжным шкафом. Он дернул дверь. Она не поддалась.
— Действительно, закрыто! Этот дю Плесси сущий негодяй. Ради ваших прекрасных голубых глаз, Батистина, я отправлю его в Бастилию!
— Благодарю вас, ваше величество! — спокойно промолвила Батистина, встряхивая своими роскошными шелковистыми медовыми кудрями, в то время как король вытаскивал из внутреннего кармана камзола связку ключей.
— Ах, Боже мой, а где же хваленое женское умение прощать обиды? Где женская снисходительность и мягкосердечие? Ни словечка в защиту бедняги герцога! — воскликнул король с лукавой улыбкой, пропуская Батистину в соседнюю комнату, будто простой дворянин.
Мессалина путалась у них под ногами, повизгивая от радости и помахивая хвостиком.
— Вот именно-с, сир, посадите вашего-с ужасного-с Ришелье в темницу с крысами-с, быть может, это научит его-с говорить-с по-человечески! — нисколько не смущаясь, ответила Батистина. Она обернулась к августейшей персоне. Король закрыл дверь.
— Ах вы, юная кровожадная волчица! Так, значит, в вас нет ни капли жалости! — в свой черед засмеялся король.
Ловким движением руки он расстегнул застежку накидки Батистины прежде, чем девушка успела пошевелиться. Его опытные пальцы соблазнителя, прекрасно разбирающегося во всех особенностях женской одежды, действовали быстро и почти незаметно. Батистина чуть вздрогнула и слегка покраснела. Король сделал вид, что ничего не заметил. Он потянул на себя шелковистую ткань с плеч Батистины и бросил накидку на спинку кровати.
«Он и меня туда сейчас уложит! Что делать?» — думала Батистина, уже готовая, следуя обычной женской логике, не только защищаться, но и прильнуть к широкой груди.
— Не будем терять даром время, нас ждут очень серьезные дела, мое сердечко, — вежливо сказал король, беря Батистину за руку. Она была почти разочарована.
Он увлек ее за собой к низенькой дверце, выходившей в прихожую, обитую светло-зелеными деревянными панелями Король тщательно закрывал все двери, не выпуская из своей руки запястье Батистины. Высокие, выложенные керамическими бело-голубыми изразцами печи обогревали эти задние комнаты.
— Ох! Ваше величество! Я никогда не видела ничего подобного! — воскликнула пришедшая в восторг и потрясенная Батистина, входя в третью комнату, которая оказалась ванной.
Она не могла оторвать восхищенных глаз от большой ниши, где на выстланном золотыми и розовыми плитками полу возвышались две большие белые ванны — воплощение величайшей роскоши.
Мессалина опять замахала хвостиком и стала принюхиваться и что-то искать.
— Спасибо, моя красавица, — сказал король, наклоняясь, чтобы взять домашнюю туфлю, которую собачка нашла за одной из ванн и гордо принесла своему хозяину в зубах, в то время как онемевшая от восторга Батистина не могла оторвать глаз от чудесных предметов.
— Ну же, Батистина, перестаньте же взирать на все круглыми от изумления глазами. Мне кажется, если бы я вам позволил, вы бросились бы здесь все обнюхивать, как Мессалина.
— Но, сир, все это так ново для меня. Я не была готова к тему, что встречу вас таким… В лесу, совсем другое дело, но сегодня, я думала…
— Увидеть меня восседающим на троне, с короной на голове. Так, да? Или что я буду вершить суд, сидя под огромным дубом Решительно все сегодня принимают меня за Людовика Святого…
— Да… пожалуй, что так, сир… Во всяком случае, я думала, я увижу вас в окружении придворных…
— Ну, моя маленькая Батистина, это случается довольно часто, но здесь, в задних комнатах, я иногда почти верю в то, что я такой же человек, как все.
Батистина позволила королю обнять себя за талию Он нежно прижал к себе девушку. Она невинно подняла глаза и взглянула на своего ухажера. Людовик наклонился, буквально ослепленный чистотой и глубиной этих глаз, похожих на горные озера.
— О, Батистина, должно быть, немало мужчин желали бы утонуть в ваших глазах, и я знаю одного из них, — шептал хрипловатый голос.
Батистина пребывала в крайнем затруднении и тяжело вздохнула в ответ, словно многоопытная женщина, утомленная навязчивыми ухаживаниями мужчин. Людовик нежно и почтительно поцеловал лоб и смеженные веки очаровательного личика, прислонившегося к его плечу.
— Могу ли я задать вам один вопрос, ваше величество? — пролепетала девушка. — Почему здесь две ванны, сир? Неужели кто-то моется вместе с вами? — спросила Батистина, сохраняя самое серьезное выражение лица.
В комнате раздался бурный взрыв смеха: собачка, непривычная к столь громкому выражению чувств — обычно король бывал очень сдержан, — спряталась в испуге за одну из ванн.
— Ах, ну что за маленькая чертовка! Никогда я не слышал ничего смешнее, Батистина! — закричал король, сжимая девушку в объятиях и влепив ей два звучных поцелуя в щеки.
— Правда, правда, как вы говорите, я никогда не смеюсь при людях, а уж в присутствии женщин… тем более. Но, клянусь, у вас редкий дар… Вы умеете развеселить меня…
Батистина любезно улыбнулась, слегка удивленная таким внезапным приступом веселья. Она не знала, следует ли ей радоваться тому, что ее слова вызвали такой взрыв смеха, или обижаться.
— Нет, моя дорогая, я моюсь здесь один, но я вам доверю одну тайну: я намыливаюсь в одной ванне, а лакей ополаскивает меня в другой.
— О! О! — только и могла вымолвить совершенно подавленная подобной роскошью Батистина, вспомнив про лохань, в которой Элиза мыла свою воспитанницу.
Мессалина, которой надоели все эти бесконечные разговоры, выбежала из-за ванны и принялась тявкать.
— Идемте, мое сердечко. Ах, и ничего не подгорело! — воскликнул король с удовлетворением, впуская Батистину в маленькую столовую.
Какая-то невидимая фея накрыла роскошный стол. Вокруг витали соблазнительные запахи.
— Хотите надеть фартучек, дорогая? — спросил король, провожая Батистину в крохотную чистенькую кухоньку.
На стене висели медные кастрюли, миски, ложки, поварешки. Горшки и горшочки всех размеров громоздились на деревянных полках. На плите, изукрашенной изразцами, в двух глиняных горшках тихонько кипело какое-то варево или жаркое.
— Не хотите ли отведать, Батистина? Только скажите потом ваше мнение честно и откровенно, — попросил король, приподняв крышку и вооружившись деревянной поварешкой.
