Пенелопа Томас - Тайна
— Я собираюсь сделать это с Вашей помощью.
— А в себе Вы не сомневаетесь? В том, что можете заразиться страхами или в том, что у Вас ничего не получится?
— Этого я не боюсь.
— Вам нельзя отказать в самоуверенности, столь несвойственной для людей в Вашем положении.
— Ложное самоуничижение хуже самоуверенности, — возразила я. — Что же касается моих возможностей, я бы считала достойным всяческого порицания, если бы я, взрослый человек, не смогла бы помочь девочке.
— Или исправить поведение ее отца?
— Об этом я не говорила.
— Так я не ошибаюсь?
Было совершенно ясно: он понял, что не ошибается. Я старалась найти нужные слова:
— Думаю, нам всем будет лучше, если мы прислушаемся к советам друг друга.
Он засмеялся:
— Ну и хитрющее Вы создание, мисс Лейн. Когда Вам не удается удар под ложечку, Вы переходите к тактике дипломата. Или Вы думаете, я не в состоянии понять, что суть обеих тактик одна и та же?
— Я просто надеюсь, Вы задумаетесь над тем, что я сказала, и выполните мои советы в разумных пределах. Если бы Вы не были уверены, что я сделаю для Вашей дочери все, что в моих силах, Вы бы меня не пригласили сюда.
— Я уже однажды пожалел об этом, — сказал он вполне дружелюбно. — Вы хотите сказать что-то еще или позволите мне удалиться залечивать полученные раны?
— Я бы не смогла Вас удержать, даже если бы и попыталась.
— В этом я не уверен.
Он поднялся. У двери вдруг обернулся, словно вспомнив о чём-то важном.
— На будущее прошу: если Вас попросят что-то мне передать, делайте это сразу, не откладывая.
Этот упрек прозвучал очень неожиданно на фоне мирного окончания нашего разговора и неприятно уколол меня.
— В нормальной обстановке я бы так и сделала, — сказала я. — Но мой приезд был встречен столь бурно и дал так много поводов для размышлений, что я вспомнила о поручении только в постели и сочла это дело не настолько срочным, чтобы мешать Вашему отъезду, равно как и моему.
— Не Вам было решать.
— Больше этого не случится.
— Постарайтесь, чтобы не случилось. С этими словами он вышел.
Глава 5
Остаток дня лорд Вульфберн провел в своем кабинете — к моему величайшему облегчению. У меня начинало вырабатываться новое отношение к нашим стычкам — смесь страха и ностальгии. Надо признаться, я часто испытывала непреодолимое желание, чтобы они повторились. Он каким-то таинственным образом стимулировал меня, но в этом стимуле было что-то недоброе, лишавшее душевного покоя, словно ты внезапно очутился на ложе, сделанном из гвоздей остриями вверх. Если соблюдать крайнюю осторожность, можно было не поцарапаться, но об удобстве такой постели и думать не приходилось.
В тот вечер мы с Клариссой ужинали в классной комнате. С наступлением темноты она перестала шалить и смеяться и все чаще поглядывала на окна, уже занавешенные. Матильда восседала на стуле между нами, разглядывая меня всезнающими глазками. Я подумала, что кукла будет моим самым строгим судьей, более требовательным, чем хозяин дома, ведь несмотря на всю его грубость, казалось, он верит в меня.
Я размышляла, кто же из них окажется прав.
Затем упрекнула себя за глупость.
Конечно, в бесстрастных глазах Матильды я прочла собственные сомнения в своих силах. Сомнения, навеянные мрачной обстановкой Вульфбернхолла и странным поведением его обитателей. Но я была полна решимости вступить в борьбу с темными видениями, мучавшими Клариссу, и не сдаваться. Я чувствовала, что у меня хватит сил на эту борьбу.
— Если ты закончила кушать, можно почитать сказки перед сном, — предложила я, подумав, что интересная книга сможет отвлечь девочку от пугавших ее образов.
Она охотно согласилась, даже улыбнулась, но улыбка получилась натянутой — просто дань вежливости. Она не проявила и большого интереса к тому, что я читала, оставаясь равнодушной. Я прекратила чтение и объявила, что пора идти спать.
— Пожалуйста, еще одну сказку, — попросила она, — еще рано.
Веки ее смыкались, она с трудом подавляла зевоту.
В то же время лицо горело лихорадочным оживлением, совсем не вязавшимся с усталостью.
— Хочешь, я посижу с тобой, пока ты же уснешь?
Она с готовностью согласилась, немного успокоилась, но все еще медлила, настаивая, чтобы я привела в порядок сбитые накидки кресел. Наконец, она взяла со стула Матильду и, заботливо укачивая ее на руках, позволила отвести их обеих в спальню и уложить в постель.
Заснула она быстро. Мои надежды оправдались: свежий воздух, прогулка сделали свое дело. Я и сама не избежала их благостного влияния и удалилась к себе, мечтая поскорее забраться в уютную постель.
Меня разбудил вой собак. Он страшно звучал в ночи, напоминая вой голодных волков в лунную ночь. В этих звуках было что-то человеческое, мне казалась знакомой эта тоска, но я не могла найти ей названия.
Меня всю трясло под толстым теплым одеялом, не не от холода, а от охватившего непонятного чувства. Это был страх неизвестности. Что это был за вой? Может быть, он навеян азартом охоты? Они гнались за кроликом? Мне представились раскрытые пасти псов. Стало жаль несчастного зверька, так неосторожно привлекшего их внимание. Или они гнались за человеком? Возможно ли, что кто-то по ошибке забрел на территорию поместья? Я встала, подошла к окну и отодвинула занавес.
Все было покрыто густым туманом, который окутал Холл, как одеялом. Невозможно было ничего разглядеть и даже определить, откуда раздаются эти звуки. Открыв окно, я высунула голову, стараясь увидеть, что происходит внизу.
Внезапно шум прекратился.
С ним ушла надежда понять, где находятся собаки. Я подумала, что они поймали добычу, если действительно охотились. Или прогнали непрошеного гостя. В конце концов, это была их работа, для этого их и держали в доме.
А моей была Кларисса.
Я решила посмотреть, не разбудили ли ее собаки. Конечно, она привыкла к ним, но убедиться не мешало. Я зажгла масляную лампу и взяла жакет.
В коридоре было спокойно. Ковер заглушал шаги, мерцающий свет лампы отражался пляшущими тенями на оклеенных бумажными обоями стенах. У спальни ребенка я остановилась и осторожно повернула ручку. Кларисса сидела в постели, обложив себя подушками со всех сторон. Одеяло прикрывало только ноги. Лицо было смертельно бледным. Она повернулась ко мне:
— Дж… Джессами?
— Это я. Чего ты испугалась?
— Вы слышали их?
— Конечно. Но это ведь только Кастор и Поллукс. Ты же их не боишься?
— Нет, их не боюсь. Но вой был такой страшный. Как Вы думаете, что их побеспокоило?
— Наверное, гнались за кроликом, — ответила я, стараясь вложить в слова уверенность, которой не чувствовала.
