Джейн Арчер - Луна для влюбленных
– Да, Мэверик, Мария знала, что вы перекати-поле, но она вас любила и хотела иметь от вас ребенка, потому и появилась Розалинда.
Отец Баптисте глотнул воды из своего стакана.
– Как я уже сказал, Мария была редкостной красавицей, но она родилась и жила в этой глухой деревушке и мало что знала о мире. Появлявшиеся здесь мужчины обращали на нее внимание, когда она была еще ребенком. Среди них были богатые и влиятельные. Встречались и бандиты. Эти мужчины были слишком высокого мнения о себе, чтобы предложить девушке брак, они готовы были только купить ее. К тому же многие из них уже имели семьи. Местные жители если и предлагали ей руку и сердце, то получали отказ, потому что она привыкла, чтобы за ней ухаживали и делали ей подарки.
Рассказ священника вес более зачаровывал Синтию.
Отец Баптисте покачал головой:
– В конце концов Мария оставила Тьюлу и уехала с каким-то молодым человеком в Агу-Приета. Некоторое время он жил с ней, потом исчез. Возможно, его убил соперник. После этого Мария меняла мужчин как перчатки.
– Возможно, она так и не забыла своей первой любви, – вступила в разговор Синтия.
– Возможно, – согласился отец Баптисте, – но я знаю, что она хотела, чтобы ее любили в родной деревне, как ее мать-curandera. И в то же время она стремилась к более увлекательной и беззаботной жизни.
Но вскоре Мария поняла, что никто не интересуется красотой ее души. Все хотели только использовать ее. Одни желали ее как женщину, другие хотели сделать Марию инструментом в борьбе друг с другом. В конце концов она утратила иллюзии, потеряла надежду найти настоящую любовь и решила завести ребенка. – Отец Баптисте посмотрел на Мэверика: – И тут появились вы – красивый, не похожий на других бродяга, не скрывавший, что ему не сидится на месте. Вы ничего ей не обещали, только пытались скрасить ее одиночество.
Мэверик кивнул, и лицо его стало печальным.
– После рождения Розалинды Мария была счастлива, но недолго. Мэверик скрылся, исчез навсегда. Красота ее начала увядать, она стала пить, хоть и понимала, что это неразумно. Мужчины, появлявшиеся в ее жизни, ревновали Марию к ребенку. Они обращались с ней плохо. Тогда Мария вместе с дочерью вернулась сюда. Односельчане презирали ее как падшую женщину. У нее было много поклонников, но им нужны были только виски и сладкие слова. Мария умерла рано от спиртного и бесчисленных мужчин, когда Розалинде было восемь лет. Розы не стало несколько месяцев назад. – Отец Баптисте тяжело вздохнул.
– Розалинда чтит память матери и бабушки. Она привлекательная девочка, но не такая красивая, как мать.
Мэверик сжал руки, лежавшие на краю стола.
– Мне горько было узнать все, что вы рассказали о Марии. Я хотел бы, чтобы ее жизнь была счастливее. Она никогда не говорила, что любит меня. Ни слова не сказала о ребенке, – Он помолчал.
– Я даже не уверен, что Розалинда – мое дитя. Но это не имеет значения. Я не хочу, чтобы она была несчастной.
Отец Баптисте улыбнулся:
– Розалинда никому не позволит унижать себя. Она curandera, хотя так молода. Девочка обладает большой властью. Мудрая женщина из племени яки ценится не ниже, чем священник. Любые правила вступают здесь в силу только тогда, когда в них принимают участие и католический священник, и старейшины яки.
– Вы заблуждаетесь, утверждая, что магическая сила передается в этой семье через поколение. То, что было силой в Розе, стало слабостью в Марии, хотя ее редкостная красота сделала ее доступной женщиной. Но мне кажется, что в Розалинде много от ее отца, – вступила в разговор Синтия.
– Трудно поверить, что эта дикарка – мой ребенок, – сказал Мэверик, – но я не отвернусь от дочери Марии, если ей нужна моя помощь. – Он улыбнулся. – Правда, непохоже, что эта девочка в ярко-красном платье нуждается в чьей-нибудь помощи.
Отец Баптисте покачал головой:
– Она только прикрывает свою боль и одиночество бравадой. Ей не хватает матери. Розалинда раньше времени повзрослела. Бедняжке нужна семья. Священник замялся.
– Она наполовину англосаксонского происхождения. Ее мать была здесь притчей во языцах. Не думаю, что многие предложат ей руку и сердце. И все же как целительницу ее будут уважать в этой деревне. Но вы можете дать ей другую жизнь. Я верю, что вы ее отец, и считаю, что у нее должна быть семья.
Мэверик принялся нервно вертеть в руках стакан с водой.
– Вы возьмете ее с собой? – спросил отец Баптисте. Синтия затаила дыхание.
– Ради памяти Марии я это сделаю. Мэверик поставил свой стакан. – У меня есть ранчо. Я не женат. И похоже, я не лучший кандидат в отцы.
– А как насчет Синтии? – спросил отец Баптисте.
– Насчет меня? – Синтия беспомощно подняла руки. – У меня нет опыта в деле воспитания детей, особенно таких своенравных. Кроме того, я останусь с Мэвериком только до тех пор, пока не закончу книгу о нем.
Отец Баптисте улыбнулся:
– Розалинда многому могла бы научиться у вас.
– Но разве Розалинда захочет уехать отсюда? Похоже, она привыкла к этому образу жизни, она стала частью этой деревни.
– Возможно, она и не захочет покинуть свой дом, – согласился Мэверик.
– Посмотрим, – ответил отец Баптисте, вставая. – Знаю, что вы оба устали, поэтому не будем решать сейчас. Вы можете снять комнаты над таверной. А я устрою вашу встречу с Розалиндой в ее доме сегодня же вечером.
Мэверик тоже поднялся с места:
– Благодарю за помощь. А вы уверены, что увезти Розалинду отсюда – это правильно?
– Но неужели вы согласны оставить спою дочь здесь?
– Мария ведь все знала, да?
– Что вы хотите сказать? – спросил отец Баптисте.
– Она хотела, чтобы вы связались со мной в случае, если Роза умрет до того, как девочка станет взрослой?
– Да.
– Она знала, что эта частица ее всегда останется со мной.
– А вы с ней.
Синтия почувствовала, как по телу ее пробежал холодок. Она ревновала Мэверика к этой давно умершей женщине, которая все еще удерживала его через ребенка. Синтия не могла справиться с этим неприятным чувством. Она ощущала себя ничтожной перед лицом столь сильной любви и глубокого горя.
– Мы не можем заставить Розалинду уехать с нами, – задумчиво сказал Мэверик. – Это было бы, неправильным. Мы дадим ей возможность решить все самой.
– Вы можете предоставить ей право выбора, – сказала Синтия, – но, думаю, она поступит так, как захочет, а если что-нибудь будет противоречить ее желанию, тотчас же наведет порядок, все поставит на место одним движением своей туфельки на высоком каблуке.
– Не думаю, что она станет считаться с какими-нибудь правилами, кроме тех, что установит сама, – хмуро заметил Мэверик.
