Лора Бекитт - Верность любви

По лицу потекли слезы. Значит, она плохая жена, она не любила Рамчанда, если готова к тому, чтобы его душа мучилась в одиночестве!

Ее зубы стучали, тело сотрясалось от дрожи. Тулси ходила по комнате, роняя предметы. Обнимала себя за плечи, запускала пальцы в густые волосы. Как это ужасно — любить себя больше, чем мужа, любить свое тело, свою жизнь! Она все понимала, но… боялась. Боялась умереть.

Тулси знала, что отныне она — вне закона, что ее побьют камнями в любой деревне, что она лишена права на будущее. И все же она решилась. Никого не предупредив, не взглянув на мертвого Рамчанда, не попросив прощения ни у него, ни у Кайлаш, ни у богов, молодая женщина ушла из дома. В этот миг голос жизни, звучавший в ее душе и сердце, был сильнее всего на свете.

Глава VI

Дороги развезло, и временами приходилось месить ногами грязь; а потом начались джунгли с их колючими деревьями, ползучими, словно змеи, стволами и скользким покровом земли.

Тулси шла вперед, не боясь ни мрака, ни встречи с дикими зверями, ибо ничего не могло быть страшнее того, что она совершила! Несчастная вдова знала, что ее нигде не примут, что она будет вынуждена скрывать правду везде, где бы ни появилась, что ей никогда не удастся начать новую жизнь и всегда придется помнить о своем преступлении.

От темноты воздух казался густым, луна редко проглядывала сквозь клочья тумана и облаков. Молодая женщина то и дело отстраняла рукой гибкие стебли, которые стегали ее по лицу, иногда останавливалась и выдергивала из тела колючки. Ее терзали совесть, боязнь наказания, страх неминуемой расплаты. Она словно запуталась в невидимой паутине и билась в ней подобно беспомощной мушке, пойманной пауком. Временами Тулси казалось, будто сердце в ее груди превратилось в кровавый комок, что ее душа горит в том пламени, в каком она побоялась сжечь свое тело.

Тулси не заметила, как миновала ночь. Зарождавшийся свет робко просачивался сквозь чащу зелени, по земле протянулись резкие тени. Высоко над головой искрилась напоенная росой и обласканная лучами восходящего солнца листва.

Молодая женщина сделала несколько десятков шагов и увидела… Ганг! Величавая, почти неподвижная, огромная река.

Охваченная священным трепетом, Тулси выбежала на берег. На поверхности желто-зеленой воды плавали чудесные цветы, их белоснежные лепестки напоминали лучи и были окрашены нежными красками зари. Беглянка посмотрела на лотосы — знак вечной жизни и немеркнущего света — и почувствовала, как в ней просыпается надежда.

Потом она вновь сникла. Душевная боль с новой силой обрушилась на Тулси. Должно быть, Рамчанд уже лежит на костре, а несчастная Кайлаш ломает голову над тем, куда подевалась невестка. Догадается ли она о том, что произошло? Сумеет ли понять и простить ее?

Тулси подошла к воде, зачерпнула ее ладонями и прошептала молитву. После этого она умылась и напилась. Выпрямилась и… остолбенела: у кромки воды лежал человек. Тулси не могла понять, почему не заметила его прежде. Наверное, просто не ожидала встретить в этих местах подобное себе существо.

Впрочем, был ли он жив? Человек лежал, уткнувшись лицом в песок, и не двигался. Его ноги были в воде. Создавалось впечатление, что он переплыл реку и, обессиленный, свалился на берегу. На незнакомце была одежда, какую носят иностранные солдаты, правда изорванная о колючие ветви, мокрая и грязная.

Тулси опасливо приблизилась. Сначала она подумала, что ей, возможно, лучше убежать, но что-то заставило ее остановиться. Сквозь прорехи грязной одежды виднелись багровые кровоподтеки — такие раны возникают от тяжелых ударов палкой. Вероятно, незнакомца жестоко избили, но ему удалось уйти от своих мучителей.

Тулси долго мешкала, но потом все же осмелилась прикоснуться к телу. Человек был жив; она перевернула его и увидела измученное, худое лицо. Молодой, светловолосый, с бледной кожей. Европеец… Тулси вспомнила англичан, и в ее душе шевельнулось враждебное чувство. Она ненавидела чужеземцев — из-за них погиб Рамчанд. Они разрушили ее жизнь, украли ее счастье!

И все-таки Тулси не смогла бросить обессиленного, умирающего человека. Она побрызгала ему в лицо водой из Ганга и попыталась влить несколько капель в полураскрытые губы.

Ее старания увенчались успехом: веки юноши дрогнули, и он открыл затуманенные глаза. Они были необычного цвета, то ли светло-карие, то ли желтовато-зеленые, как воды Ганга или панцирь черепахи. Он тяжело, со стоном вздохнул, а потом прошептал какое-то слово.

Тулси склонилась ниже, и тогда, разглядев молодую женщину, он повторил то, что только что произнес, на ее родном языке:

— Спасибо!

Тулси вздрогнула. Он способен ее понимать! Она, не отдавая себе отчета, почему-то обрадовалась. Возможно, это объяснялось тем, что Тулси уже не чувствовала себя такой одинокой.

Иностранец попытался встать; он был очень слаб и шатался, как травинка на ветру. Тулси с присущей ей доверчивостью положила его руку на свое плечо и помогла удержать равновесие. Они медленно тронулись в путь, опираясь на деревья, хватаясь за стебли лиан. Когда Тулси остановилась, чтобы передохнуть, молодой человек спросил:

— Куда вы меня ведете? Есть ли поблизости город или деревня?

— Не знаю. Я убежала из Калькутты. Брела всю ночь, пока не вышла к Гангу.

— И куда же вы направляетесь?

— Вообще-то, мне некуда идти, — призналась Тулси. И неожиданно промолвила: — Я умерла, а мертвым не место на земле!

Незнакомец вздохнул и сказал по-французски:

— Какое совпадение! Я тоже умер. Прежняя жизнь закончилась, а что делать с этой, я просто не знаю.

— Нет! — вдруг резко воскликнула Тулси, точно сбрасывая камень с души. — Я сбежала именно потому, что хотела жить!

Он посмотрел ей в глаза усталым, страдальческим взглядом, проникнутым надеждой и неистребимой, истинно юношеской жаждой жизни, и произнес:

— Я тоже.

Они поднялись с упругого травянистого покрова и двинулись дальше, теперь уже молча, сберегая силы. Тулси чувствовала, что ее спутник старается не слишком сильно опираться на нее и примеривается к ее шагу.

Самое страшное заключалось в том, что она и правда не знала, куда ей идти. В Калькутту возвращаться нельзя, а если на их пути встретится какая-нибудь деревня, как она объяснит ее жителям, кто они такие и куда идут? Но они хотели жить, а значит, им был нужен приют, особенно спутнику Тулси, который едва передвигал ноги.

Вскоре они вышли к деревне, каких немало в окрестностях Калькутты. Тулси увидела приземистые домики, стены которых, как в родной Бале, были покрыты смесью извести, грунта и коровьего навоза. Однако эта деревня была богаче — сказывалась близость большого города: жители держали не только буйволов и мелкий скот, но и слонов. Во дворах некоторых домов стояли лошади.