Энн Стюарт - Танцующая при луне
— Слава богу, — прошептала Элизабет. — А то я было подумала…
— Подумали, что это человек? — Габриэль, наклонившись, отер руки о траву. — Ничего не скажешь, интересные у вас фантазии.
— Вовсе нет, — ответила Элизабет нарочито невозмутимым тоном, к которому прибегала всякий раз, когда ей нужно было солгать. — Любой бы на моем месте занервничал, доведись ему упасть с лошади, потеряться в лесу и пару раз наткнуться на труп.
— Трудно с вами не согласиться, — кивнул Габриэль. — И сколько трупов вам уже повстречалось на пути?
— Это — второй. Был еще мертвый кролик, там, в лесу.
— Похоже, браконьеры стали полными разгильдяями.
— Браконьеры? — Лиззи в удивлении вскинула голову.
— А кто, по-вашему, это сделал? Я, как видите, безоружен. К тому же охота — не мой конек. Неудивительно, что сэр Ричард и за мужчину меня не считает, — добавил он со слабой улыбкой.
— С какой стати людям расставлять силки, а затем бросать добычу? Мне казалось, браконьерствуют, чтобы обеспечить себя едой.
Он с элегантной небрежностью пожал плечами — жест, идущий вразрез с грубой тканью простой белой рубашки.
— Возможно, кто-то спугнул их. Я часто брожу по этим лесам, и хотя местные жители знают, что я не брошусь доносить сэру Ричарду, вряд ли они рискнут довериться мне в таком деле. Вдобавок тут водятся призраки.
— Я не верю в призраков.
— Это я уже слышал. Нужно будет познакомить вас с братом Септимусом и братом Павлом.
— Спасибо, не стоит. Уж лучше я останусь в неведении, — ответила Элизабет. — Было бы неплохо, если бы вы помогли мне выбраться из этого леса.
— Хочешь сказать, Элизабет, что пришла сюда не ради меня? Ты просто разбиваешь мне сердце. Не трудись, кстати, поправлять меня, никакой больше «мисс Элизабет» — я буду называть тебя так, как мне хочется. Даже «Элизабет», я думаю, и то слишком формально. В тебе не так уж много от той консервативной особы, какой ты хочешь казаться. Бет? Не самый лучший вариант. Элиза — тоже звучит слишком строго. Ладно, буду звать тебя Лиззи.
Она бросила на него негодующий взгляд.
— Никто еще не называл меня Лиззи, — заявила она, намеренно игнорируя тот факт, что в последнюю их встречу она была босиком и в ночной рубашке.
— Неправда. Ты же и называла. Я слышал, как ты бормотала себе под нос. Кстати, сэр Ричард знает, что ты разговариваешь сама с собой? Решит еще, что ты подаешь дурной пример его дражайшей дочурке.
— Не думаю, чтобы я могла стать примером для Джейн…
— Джейн для него — вовсе не дражайшая дочурка. Он терпеть ее не может. Я имел в виду крошку Эдвину.
— Я для Эдвины — пустое место. Как и для Эдварда.
— Твоя сообразительность не может не радовать, — заметил Габриэль.
— Неужели в вашей семье никто не интересуется своими близкими? — нахмурилась Элизабет. Даже теперь, подвергнув чувства своих родных столь серьезному испытанию, она не сомневалась в их безоговорочной любви.
— Да как сказать, — беспечно бросил он. — Сэр Ричард и леди Элинор обожают близнецов. Близнецы заняты исключительно собой, хотя и родители им не совсем безразличны. Мы с Джейн держим против них оборону, одновременно приглядывая друг за другом.
— Что-то я не очень поняла, — покачала головой Элизабет.
— А тебе и не нужно понимать. Просто держись подальше от всех нас и от этого леса. Слишком часто ты в нем теряешься. Что ни говори, ты здесь только второй день.
— Так я и сделаю — как только выберусь из этой чащобы, — мрачно заметила Элизабет. — Буду искренне признательна, если вы покажете мне дорогу к поместью. И почему бы вам не найти кого-нибудь, кто заберет себе оленя? Зима была долгой, а тут пропадает столько мяса.
— Никто не станет есть эту оленину, Лиззи. И никто не прикоснется к тем животным, которых тут время от времени находят.
— Но почему?
От улыбки его веяло холодом.
— Это также относится к тому, о чем тебе лучше не знать. — Габриэль бросил взгляд на мертвого оленя. — Пожалуй, я зарою его, как только провожу тебя до поместья.
— Мне не нужен провожатый. Нужно только, чтобы вы показали мне дорогу.
— Ты снова заблудишься. Наши леса не для такой беспечной особы, как ты.
Габриэль протянул руку, и Элизабет вновь отметила его элегантную красоту. Руки она, впрочем, так и не приняла.
— Я могу…
— Ты можешь быть на редкость утомительной, Лиззи, — заметил он. — Надвигается гроза. Хороший дождь, без сомнения, смоет кровь с этого немыслимо уродливого платья, но не прибавит тебе здоровья. Перестань болтать и иди за мной.
— Я не боюсь остаться одна в лесу.
— А следовало бы. Наш лес, к примеру, сильно изменился за последние несколько месяцев. Потребуется немало времени, чтобы очистить его от зла. Только в развалинах аббатства еще более-менее безопасно.
Элизабет внимательно взглянула на него:
— Откуда мне знать, можно ли на вас положиться?
— Ниоткуда, — со вздохом ответил Габриэль. — А ты не думаешь, что тебя наверняка предупредили бы, если бы я представлял собой хоть какую-то опасность?
— Меня предупредили. Мне было велено остерегаться Темного Рыцаря. А это, как я понимаю, вы и есть.
— И ты решила пренебречь этими предостережениями? В первую же ночь устремилась в лес в поисках неприятностей. А с виду такая строгая и чопорная — само воплощение покорности и добропорядочности. Твой почтенный батюшка знает о том, насколько своевольна его дочка?
— А с чего бы, по-твоему, он отправил меня сюда? — парировала Лиззи, как ни странно, не ощущая ни малейшего стеснения в беседе с чужаком. Глупо придерживаться формальностей, когда стоишь посреди леса в разорванной и окровавленной одежде, да еще и с распущенными волосами. Да и Габриэль не выглядел таким уж чужаком.
— Ты что, проявила строптивость?
— Я просто отказалась… — Она замолчала, проклиная себя за излишнюю болтливость.
— Отказалась сделать что? Выйти замуж за какого-нибудь скучного юнца?
— Как вы узнали? — спросила Лиззи с нескрываемым удивлением.
— Все логично. Ты — хорошенькая девица на выданье, слегка запоздавшая с замужеством. Ясное дело, батюшка пытался наконец пристроить тебя.
Элизабет не знала, то ли ей радоваться эпитету «хорошенькая», то ли возмущаться неуместным замечанием относительно ее возраста.
— Ясное дело, — сухо заметила она. — Только не за скучного юнца, а за ханжу и сластолюбца.
Габриэль расхохотался.
— Лиззи, сластолюбие — не так плохо, как тебе кажется. Но я бы предпочел объяснить это тебе на деле.
— Пожалуй, я ограничусь воображением, — заявила она.
