Мэри Бэлоу - Свет первой любви
Ему еще предстоит испытание на балу, когда они с Майрой будут кружиться в вальсе. Эта мысль не давала ему покоя. Точно так же, как и мысль о том, что придется избегать мисс Уишерт, дабы разрушить слаженные усилия его и ее родственников свести их.
В общем, с грустью подумал Кеннет, лучше бы он остался в Лондоне и весело провел Рождество в обществе Нэта и Идена. Нельзя принимать поспешные решения, когда ты пьян и мысли путаются в голове. Сейчас его друзья веселятся, ни о чем не печалясь.
День бала приближался, и у Майры появилась надежда, что она сможет в конце концов найти причины остаться дома. Сначала сэру Эдвину пришло письмо от его старшей сестры. Сестра писала, что поздравляет брата с помолвкой и выражает свое удовольствие – а также удовольствие мамочки и остальных сестер – в связи с возможностью приветствовать мисс Хейз в качестве гораздо более близкой родственницы, чем она им доселе доводилась. Сестра поздравляла своего дорогого брата и его невесту – а также леди Хейз, разумеется, – с праздником. Писала же именно она, а не мамочка, потому что мамочка чувствует себя неважно и все еще ire оправилась от простуды. Но он не должен тревожиться. Один-два дня полного покоя совершенно восстановят здоровье матушки.
Сэр Эдвин ужасно встревожился. Должно быть, матушка его очень больна, коль скоро не смогла даже написать письмо своему сыну или будущей невестке – если мисс Хейз простит такое фамильярное выражение в свой адрес. Что же до леди Хейз, то с ее стороны было весьма любезно пытаться успокоить его словами о том, что сестра, конечно же, сообщила бы, если бы здоровье матушки значительно ухудшилось, но он-то знает, какое нежное сердце у его сестер и как крепка духом дорогая матушка. Ни одна из них не стала бы вызывать его домой без крайней необходимости.
Сэр Эдвин мгновенно принял решение – заявил, что немедленно возвращается домой. Пусть соберут его вещи и приготовят экипаж. Нет, он даже не станет ждать, пока соберут вещи. Однако спустя мгновение баронет решил, что остается по крайней мере еще на день, потому что не может огорчить мисс Хсйз и леди Хейз, оказавшись не в состоянии сопровождать их в Данбертон на бал. А если он не сможет сопровождать их, кто же еще это сделает? Им пришлось бы остаться дома. И, кроме того – возможно, это даже еще важнее, вспомнил сэр Эдвин, отложив свои личные дела, – ведь он не может огорчить его сиятельство, графа Хэверфорда, простившего семью Хейз и его в качестве главы, хотя он и носит другое имя. Граф решил проявить великодушие и наглядно продемонстрировать, что дружеские отношения между их семьями восстановлены. Поэтому он, баронет из Пенвита, просто обязан появиться на балу.
Майра напомнила сэру Эдвину, что леди Хейз решила не ехать на бал, и заверила его, что она со своей стороны предпочла бы увидеть его успокоившимся, так что лучше ему возвратиться домой, к матушке. Кроме того, она не из тех девушек, которые обожают балы и прочие подобные увеселения.
За эту замечательную речь Майра была вознаграждена: сэр Эдвин схватил ее за руки и крепко сжал их. Такое великодушие мисс Хейз, такая похвальная забота о здоровье будущей свекрови, такая нежная забота о его, сэра Эдвина, чувствах, такая самоотверженная готовность лишить себя удовольствия – все это воистину достойно восхищения! На такую нежную преданность он может ответить не иначе как выказав не меньшую самоотверженность. Он решил сопровождать мисс Хейз на бал и будет там веселиться, как если бы на сердце его не лежала тяжесть, А возвращение домой он отложит на завтра.
Майра улыбнулась и поблагодарила своего нареченного.
Но все же надежды ее умерли не до конца. Первый день Рождества был облачный и угрюмый. В день бала тяжелые серые тучи низко нависли над землей и еще до полудня пошел снег, припорошивший сухую землю, траву – и возродивший надежды Майры. Если снег пойдет гуще и все дороги будут засыпаны, поездка станет весьма затруднительной и опасной, а то и совсем невозможной. Бал придется отменить или по крайней мере ограничиться танцами для тех, кто гостит в Данбертоне.
Но снегопад прекратился почти сразу же после полудня и не возобновился, хотя Майра часто подходила к окну, заклиная тучи сбросить свой тяжелый груз. Кажется, придется ей отправиться на большой бал. И танцевать вальс с графом Хэверфордом.
Потом она надела свой новый вечерний туалет цвета персика: сквозь прозрачное платье из муслина просвечивал чехол из блестящего атласа. Наряд не казался вычурным. В конце концов, ей ведь двадцать шесть лет. Подол платья украшали не оборки, а только рюш. Высокая талия перехватывалась под грудью шелковой лентой. Вырез был не очень глубоким, рукава же – короткие, буфиками. Волосы Майра уложила завитками и кольцами, но в ее прическе не было ничего нарочитого. Украшать себя тюрбаном или перьями она не захотела, потому что всегда ценила в одежде простоту.
– Ты прекрасно выглядишь, милочка! – сказала ей мать, прежде чем вышла из. туалетной комнаты.
– Не очень ли яркий цвет? – с некоторым беспокойством спросила Майра. Они только недавно сняли траур, который носили по отцу, так что глаз привык к серому и черному. – Не очень ли у меня вызывающий вид, мама?
– У тебя вид красивой женщины, какой ты и являешься, – ответила леди Хейз.
Майра улыбнулась и обняла свою мать. Слова матери, конечно, преувеличение. Она никогда не была красивой, даже будучи молоденькой девушкой. Но настроение у Майры поднялось – оно было почти праздничное, несмотря на неоправдавшиеся утренние надежды. Покажется ли она красивой ему – или по меньшей мере привлекательной? Не решит ли он, что она одета чересчур ярко или легкомысленно? Взглянет ли на нее с восхищением? Или с презрением? Или вообще без всякого интереса?
– Я уверена, что сэр Эдвин будет весьма доволен, – проговорила леди Хейз.
Майра широко раскрыла глаза. Сэр Эдвин? Ах да, конечно, сэр Эдвин! Именно о нем она и думала. Конечно, именно его она и имела в виду. Настроение ее немного упало.
– У него доброе сердце, Майра, – продолжала мать. – Он хочет, чтобы все у нас было хорошо.
– Да, конечно, – отозвалась Майра с веселой улыбкой. – Я прекрасно понимаю, как мне повезло, мама!
Мать улыбнулась – грустно и ласково.
Бальная зала в Данбертоне, хотя и не столь просторная, как некоторые великолепные залы, в которых веселилось высшее общество во время лондонских сезонов, все же была превосходно декорирована золотыми листьями, картинами и канделябрами, а размеры ее были искусно увеличены сводчатым потолком и огромными зеркалами, украшавшими одну из стен.
Для рождественского бала залу украсили плющом, ветками остролиста и сосны, а также колокольчиками, красными шелковыми лентами и бантами. За немалые деньги наняли оркестр, а графская кухарка с помощницами, приглашенными из Тамаута, умудрилась приготовить обильное угощение, которое ждало гостей в течение всего вечера в одной из передних комнат, а также в столовой, куда подали ужин. Приглашение приняли почти все.
